Иэн Макьюэн - Утешение странников

— Зачем? — спросила наконец Мэри.

Язык был тяжелый и неповоротливый и камнем лежал на пути у сказанного слова.

— Зачем? — повторила она чуть более решительно, но слово, поскольку она внезапно поняла ответ на свой вопрос, превратилось в еле слышный шепот.

Кэролайн обняла Мэри покрепче и заговорила снова:

— Потом Роберт привел вас домой. Как будто сам Бог решил помочь нам. Я пришла в вашу спальню. Этого я от вас никогда не скрывала. И тогда я поняла, что фантазия становится реальностью. Вы когда-нибудь испытывали это чувство? Это все равно что сделать шаг сквозь зеркало.

Глаза у Мэри закрылись. Голос Кэролайн стал далеким и гулким. Она усилием воли открыла глаза и попыталась встать, но Кэролайн крепко держала ее за плечи. Глаза снова закрылись, и она вылепила ртом имя Колина. Язык был слишком тяжелым, чтобы справиться со звуком «л», понадобилось бы несколько человек, чтобы сдвинуть его с места, людей с именами без буквы «л». Слова Кэролайн были повсюду вокруг, тяжелые, бессмысленные, беспорядочно падающие со всех сторон предметы, от которых у Мэри занемели ноги. Потом Кэролайн стала бить ее ладонью по лицу, и она проснулась — как будто в другую историческую эпоху.

— Вы заснули, — говорила Кэролайн. — Вы заснули. Вы заснули. Роберт и Колин вернулись. Они нас ждут. Пора идти.

Она рывком поставила Мэри на ноги, положила ее безвольную руку себе на плечи и вывела из комнаты.

Все три окна были распахнуты настежь, и галерея была залита закатным светом. Роберт стоял спиной к окну, держал в руке бутылку шампанского и терпеливо снимал с горлышка маленький проволочный намордник. Под ногами у него валялась смятая золотая фольга, а рядом стоял Колин, с двумя бокалами наготове, еще не успевший привыкнуть к гулкой, как в пещере, пустоте пространства. Когда женщины вышли из кухни, мужчины, оба, обернулись и кивнули. Мэри удалось восстановить равновесие, и теперь она шла короткими неуверенными шажками, опираясь одной рукой о плечо Кэролайн.

Болезненная хромота, сомнамбулическое шарканье — они медленно шли к импровизированному столу; Колин сделал пару шагов навстречу и спросил:

— Мэри, что с тобой такое?

Тут же хлопнула пробка, и Роберт резко потребовал бокалы.

Колин вернулся и подставил их под горлышко, встревоженно глядя через плечо. Кэролайн усадила Мэри на один из двух оставшихся деревянных стульев, устроив ее так, чтобы она оказалась лицом к мужчинам.

Мэри разлепила губы и остановила взгляд на Колине. Он шел к ней с полным бокалом в руке, как в замедленной съемке. Яркий свет за его спиной позолотил торчащие в стороны прядки волос, и его лицо, которое было ей знакомо даже больше, чем собственное, выглядело озабоченным. Роберт поставил бутылку на сервант и пошел вслед за Колином. Кэролайн, как дежурная медсестра, стояла на страже рядом со стулом Мэри.

— Мэри, — спросил Колин, — что случилось?

Они столпились вокруг. Кэролайн прижала руку ко лбу Мэри.

— Видимо, небольшой солнечный удар, — тихо сказала она. — Беспокоиться не о чем. Она сказала, что вы долго плавали, а потом уснули на солнце.

Губы у Мэри зашевелились. Колин взял ее за руку.

— Температуры у нее нет, — сказал он.

Роберт зашел за спинку стула и обнял Кэролайн за плечи. Колин сжал Мэри руку и начал вглядываться в ее лицо. Ее глаза, с расширенными от желания или от невозможности что-то сказать зрачками, глядели на него в упор; внезапно в уголке глаза набухла слеза и скатилась по щеке. Колин смахнул ее указательным пальцем.

— Ты заболела? — прошептал он. — Это солнечный удар?

Она на секунду закрыла глаза, а потом ее голова чуть качнулась из стороны в сторону. Еле слышный звук, едва отличимый от выдоха, сорвался с ее губ. Колин наклонился ближе к ее губам.

— Говори, — настойчиво просил он, — попробуй сказать.

Она резко хватанула ртом воздух и на несколько секунд задержала дыхание, а потом откуда-то из самой глотки вышло сдавленное, жесткое «к».

— Ты пытаешься произнести мое имя?

Мэри открыла рот шире, теперь она дышала часто, как будто ей не хватало воздуха. Она отчаянно ухватила Колина за руку. И снова резкий вдох, задержка дыхания и опять невнятное жесткое «к». Она повторила звук, смягчила его — «кь»… «кхь»… Колин еще плотнее прижал ухо к ее губам. Невероятным усилием она смогла выдавить из себя «х… х…», а потом прошептала: «…ходи».

— Холодно, — сказал Роберт. — Ей холодно.