Иэн Макьюэн - Утешение странников

— Почему так страшно, когда настолько сильно кого-нибудь любишь? Откуда такой ужас?

Но в постели они не остались. Они напомнили друг другу о том, что хотели выбраться на пляж, и расцепились, чтобы уложить в сумку полотенца.

Колин лежал на животе, а Мэри села на него верхом и принялась натирать ему спину маслом. Закрыв глаза, он повернул голову вбок, подложив под щеку ладонь, и в первый раз рассказал Мэри о том, как Роберт его ударил. Он подробно изложил ход событий, без лирических отступлений и отсылок к собственным чувствам, тогдашним или теперешним; просто сам разговор, насколько он его помнил, кто где находился и точную последовательность действий. Пока он говорил, Мэри массировала ему спину, от основания позвоночника вверх, разминая маленькие твердые мышцы быстрыми движениями больших пальцев, пока не добралась до неподатливых сухожилий на шее.

— Больно, — сказал Колин.

Мэри ответила:

— Продолжай. Чем все кончилось?

На сей раз он рассказал ей о том, что шептала ему Кэролайн, когда они уходили. У них за спиной ровное журчание мужских голосов все прибавляло и прибавляло в силе и громкости, пока не взорвалось вдруг общим смехом, немного нервным, но добродушным; потом девушки начали говорить друг с другом, негромко и очень быстро, и снова общий смех, менее нервный, более мягкий. Сквозь человеческие голоса доносился убаюкивающий звук волн, накатывающих через неравные интервалы времени, и звук этот приобретал еще больший снотворный эффект, когда волны вдруг принимались демонстрировать бездонную сложность возможных вариантов движения, разбиваясь одна за другой быстрым стаккато. Солнце давило, как громкая музыка. Речь Колина стала менее ясной. Движения Мэри — менее уверенными, более ритмичными.

— Я слышала, что она говорила, — сказала она, когда Колин закончил.

— Она там как заключенный, — сказал Колин, а потом добавил, тоном куда более уверенным: — Она и есть заключенный.

— Я знаю, — сказала Мэри.

Она сложила руки вместе и принялась разминать Колину шею ленивыми круговыми движениями, попутно пересказывая свой разговор с Кэролайн на балконе.

— Почему ты раньше мне об этом не рассказала? — спросил он под конец.

Мэри замешкалась.

— А почему ты мне ничего не рассказал?

Она слезла с него, и они снова уселись каждый на своем полотенце, лицом к морю.

После долгой паузы Колин проговорил:

— Очень может быть, что он ее бьет.

Мэри кивнула.

— И при этом… — он захватил пригоршню песка и стал сыпать его тонкой струйкой на пальцы ног, — и при этом создается такое впечатление, что она вполне…

Окончание фразы повисло в воздухе.

— Вполне довольна жизнью? — мрачно переспросила Мэри. — Ну да, известное дело, все женщины любят, когда их бьют.

— Тебе никогда не было противно оттого, что ты все знаешь лучше всех? — Внезапная вспышка Колина удивила их обоих. — Я только хотел сказать, что… создается такое впечатление, будто ее, ну, как будто что-то подпитывает.

— Ну конечно, — сказала Мэри. — Боль.

Колин вздохнул и снова перевернулся на живот.

Мэри поджала губы и стала смотреть, как на мелководье плещутся дети.

— Опять забыла про открытки, — прошептала она.

Так они сидели еще около получаса, перекатывая под хмурыми лбами обрывки спора, который трудно было бы облечь в слова. Их одолевало чувство, что эти прошедшие несколько дней были не чем иным, как формой вредительства, скрытым заговором молчания, замаскированным бурными потоками слов. Она полезла в сумку и вынула из нее резинку, чтобы собрать волосы в хвост. Потом резко встала и пошла к воде. Когда она проходила мимо маленькой шумной компании, пара мужчин проводила ее тихим присвистом. Мэри удивленно обернулась, но мужчины тут же глуповато заулыбались и стали прятать глаза, а один из них кашлянул. Колин, который не стал менять позу, лежал и смотрел, как она стоит по колено в воде, среди детей, которые отчаянно вопят и заливаются смехом, подпрыгивая в волнах. Мэри, в свою очередь, казалось, увлеклась наблюдением за группой детей постарше, подальше в воде, которые играли в царя горы на большой, черной и плоской камере от трактора. Она заходила все глубже и глубже, пока не поравнялась с ними. Дети что-то ей крикнули, вне всякого сомнения убеждая погрузиться в воду должным образом, и Мэри кивнула в их сторону. Бросив мимолетнейший из взглядов через плечо на Колина, она оттолкнулась и вошла в воду привычным, неторопливым, размеренным брассом, которым без малейших усилий проплывала в районном бассейне по десять раз туда и обратно.