Владимир Орлов - Он смеялся последним

Через два года, накануне своего 60-летия, в этой же гостинице «Москва» улетит Купала в межлестничное пространство. У низких перил шестого этажа стоял еще белорусский гений, а две секунды спустя на мраморном полу вестибюля уже простерлось всего лишь тело. И ляжет Купала в родную землю нескоро: ее в 42-м еще топчут немецкие оккупанты.

К Купале, видел Кондрат, притерлись Мовчар и Горский, — и ему расхотелось быть там четвертым.

Когда переходил скверик на площади Свердлова, непонятным образом — профессиональным чутьем, никак иначе, — лейтенант отыскал Кондрата в толпе выходящих с концерта.

— Ну что, товарищ сатирик, смешно? — утирая пот, кривенько усмехался Ружевич.

Девушка со значком Осоавиахима тоже шла к остановке автобуса, пристроилась рядом с ними.

Кондрат молчал.

— Смешно, да? — явно провоцируя, настаивал чекист.

— Это вы сказали «смешно». — И Кондрат, остановившись, крикнул ему прямо в лицо: — Страшно!

Допущения:

неопровержимость подтверждается последствиями.

Таким присловьем 17 июня на Кремлевском приеме встречали гостей девушки в экзотических для Москвы костюмах — «певухи» из хора села Великое Подлесье. Гостями были представители московского «света»: по два-три человека от ведущих театров, творческих союзов, министерств, Академии наук, летчики — первые Герои Советского Союза, папанинцы, несколько участников «Челюскинской эпопеи», просто всесоюзные знаменитости — одни и те же личности из приема в прием, по любому поводу. Список приглашаемых на Кремлевские приемы неоднократно обкатан. Отобранных, проверенных делегатов и гостей разделяли, провожали и рассаживали за столы в Георгиевском и Владимирском залах, в Грановитой палате.

Привычные и отработанные хлопоты и для устроителей, и для руководителей делегаций: кого отобрать на банкет? Кого в каком зале разместить? В какой близости от стола вождей рассадить?

С белорусами возникла особая сложность: во-первых, отбор следовало сделать из тысячи двухсот сорока двух участников — такие, притом, страсти кипели и обиды! — во-вторых, за «западниками» следовало надзирать особо. Поэтому среди сельчан, встречающих гостей, были и молчаливые, просто улыбающиеся мужчины: младшие чины НКВД переоделись в вышитые сорочки мужчин-хористов. А те отмечать окончание декады оставались в общежитии: свои припасы, чарки-шкварки, они почти не тронули, Москва по талонам питала обильно.

Артистов Минского драматического театра, певицу Соколовскую, писателей Купалу и Крапиву сразу, едва вошли, препроводили в комнату служебного характера. Человек в штатском — чекисты все тут носили штатское — раздавал листочки с текстами здравиц, определял последовательность выкриков.

— А если мы от себя, от души? — с улыбкой предложил Борис Платонов. — Готовились!

Распорядитель, тоже улыбнувшись, пояснил:

— Душа может воспарить. А бумага — надежней. Вы же артисты: заучите это, как роль.

— Как эпизод — здесь текста мало, — скривился Владомирский.

— Это роль, — повернувшись к народному артисту БССР, внушал распорядитель. — Роль. Отнеситесь как к роли. Главной. Не забывайте, на какой вы сейчас сцене и кто ваши зрители.

Артисты примолкли.

— Товарищ Купала, за вами первое приветствие. Вот ваш текст.

Поэт замахал руками.

— Ой, что вы! Я собьюся, со страху под стол залезу! Пусть лепей Людмилка, соловейка наша.

Распорядитель всмотрелся в поэта и передал текст певице Соколовской.

А самых высоких гостей на входе встречали физкультурницы в белых, обтягивающих торс свитерах.

Галина Савченко, дочь участницы декады: «Мама часто рассказывала, как они выступали перед Сталиным, Молотовым, Ворошиловым. У нас дома долгие годы хранилась та ее форма: белый нитяной свитерок и белая льняная юбочка. Я потом, по молодости, выпросила этот свитерок у мамы и ходила в нем на каток: была самой модной девочкой — ни у кого тогда такого не было!.. Так жаль, что вещи эти не сохранились».

Вошедшим Сталину, Молотову, Ворошилову, Кагановичу, Калинину, Андрееву, Микояну, Жданову, Швернику, Маленкову, Булганину, Шкирятову и Пономаренко физкультурницы вручали те самые, оговоренные сценарием сорочки-«вышиванки» и тканые пояса. Среди них была в белом свитерке улыбающаяся девушка со значком Осоавиахима.

Аплодисменты продолжались не только на проходе вождей к своим привычным местам за столом, но и когда они расселись. Овации, казалось, не будет конца. Хлопали в ладоши и вожди.