Владимир Воропаев: Над чем смеялся Гоголь. О духовном смысле комедии "Ревизор"

"Ревизор" - лучшая русская комедия. И в чтении, и в постановке на сцене она всегда интересна. Поэтому вообще трудно говорить о каком бы то ни было провале "Ревизора". Но, с другой стороны, трудно и создать настоящий гоголевский спектакль, заставить сидящих в зале смеяться горьким гоголевским смехом. Как правило, от актера или зрителя ускользает что-то фундаментальное, глубинное, на чем зиждется весь смысл пьесы.

Премьера комедии, состоявшаяся 19 апреля 1836 года на сцене Александрийского театра в Петербурге, по свидетельству современников, имела колоссальный успех. Городничего играл Иван Сосницкий, Хлестакова - Николай Дюр, лучшие актеры того времени. "...Общее внимание зрителей, рукоплескания, задушевный и единогласный хохот, вызов автора... - вспоминал князь Петр Андреевич Вяземский, - ни в чем не было недостатка".

В то же время даже самые горячие поклонники Гоголя не вполне поняли смысл и значение комедии; большинство публики восприняло ее как фарс. Многие видели в пьесе карикатуру на российское чиновничество, а в ее авторе - бунтовщика. По словам Сергея Тимофеевича Аксакова, были люди, которые возненавидели Гоголя с самого появления "Ревизора". Так, граф Федор Иванович Толстой (по прозванию Американец) говорил при многолюдном собрании, что Гоголь - "враг России и что его следует в кандалах отправить в Сибирь". Цензор Александр Васильевич Никитенко записал в своем дневнике 28 апреля 1836 года: "Комедия Гоголя "Ревизор" наделала много шуму. <...> Многие полагают, что правительство напрасно одобряет эту пьесу, в которой оно так жестоко порицается".

Между тем достоверно известно, что комедия была дозволена к постановке на сцене (а, следовательно, и к печати) вследствие высочайшего разрешения. Император Николай Павлович прочел комедию в рукописи и одобрил; по другой версии, "Ревизор" был прочитан царю во дворце. 29 апреля 1836 года Гоголь писал известному актеру Михаилу Семеновичу Щепкину: "Если бы не высокое заступничество Государя, пьеса моя не была бы ни за что на сцене, и уже находились люди, хлопотавшие о запрещении ее". Государь император не только сам был на премьере, но велел и министрам смотреть "Ревизора". Во время представления он хлопал и много смеялся, а, выходя из ложи, сказал: "Ну, пьеска! Всем досталось, а мне - более всех!"

Гоголь надеялся встретить поддержку царя и не ошибся. Вскоре после постановки комедии он отвечал в "Театральном разъезде" своим недоброжелателям: "Великодушное правительство глубже вас прозрело высоким разумом цель писавшего".

Разительным контрастом, казалось бы, несомненному успеху пьесы звучит горькое признание Гоголя: "...Ревизор" сыгран - и у меня на душе так смутно, так странно... Я ожидал, я знал наперед, как пойдет дело, и при всем том чувство грустное и досадно-тягостное облекло меня. Мое же создание мне показалось противно, дико и как будто вовсе не мое" ("Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления "Ревизора" к одному литератору").

Гоголь был, кажется, единственным, кто воспринял первую постановку "Ревизора" как провал. В чем здесь дело, что не удовлетворило его? Отчасти несоответствие старых водевильных приемов в оформлении спектакля совершенно новому духу пьесы, не укладывавшейся в рамки обычной комедии. Гоголь настойчиво предупреждает: "Больше всего надобно опасаться, чтобы не впасть в карикатуру. Ничего не должно быть преувеличенного или тривиального даже в последних ролях" ("Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует "Ревизора").

Почему же, спросим еще раз, Гоголь остался недоволен премьерой? Главная причина заключалась даже не в фарсовом характере спектакля - стремлении рассмешить публику, - а в том, что при карикатурной манере игры сидящие в зале воспринимали происходящее на сцене без применения к себе, так как персонажи были утрированно смешны.