Сэди Джонс - Изгой

Дверь открылась. Кит вскочила с пола. Это была ее мать. Клэр стояла на пороге, держась за ручку двери и как бы не решаясь войти. Она огляделась, и, поймав ее взгляд, Кит почувствовала, что к ней вторглись и что ей почему-то стыдно за свою комнату.

— Ты поедешь в Сен-Фелисите раньше, — сказала Клэр. — И можешь оставаться там два года. Я звонила им перед обедом. Поезд в среду. Домой на каникулы мы тебя не ждем. В конце твоего пребывания там тебе будет почти восемнадцать. Все понятно?

Кит с сожалением смотрела на свою мать. Она осталась верна себе.

— Отлично, — откликнулась она, — но не кажется ли тебе, что, когда я уеду, наступит твой черед, мама?

Клэр внимательно посмотрела на нее. Больше они не произнесли ни слова. Сжав кулаки, Кит ждала, когда Клэр уйдет, затем закрыла за ней дверь и села на кровать.

Через два дня она уезжает. Не когда-то, в будущем, не через несколько недель; два дня — и никаких поездок домой.

Она сидела на кровати, чувство утраты вновь охватило ее, и она сдалась. Она уткнулась лицом в подушку, и от ее слез намокло даже стеганое одеяло — на нем остались темные пятна; подушка заглушала звуки ее рыданий. Она отпустила себя, и это было больно. Было больно, но боль эта несла облегчение, потому что ей удалось выбраться. Благодаря Льюису ей все-таки удалось выбраться.

Льюис провел свой последний вечер дома во дворе, в то время как Джилберт и Элис устроились в ярко освещенной гостиной. Он остался на улице, где в большей степени чувствовал себя дома.

Он говорил себе, что наступит завтрашний день, что он уедет, что потом, когда он будет оглядываться на свое прошлое, последние события станут просто одним из эпизодов его жизни, как Джини или школа, — просто эпизод, а не ВСЕ, каким это кажется ему теперь.

Все не может быть так плохо всегда. Все не будет всегда таким безысходным, как смерть. Лицо по-прежнему болело, но он говорил себе, что уже идет на поправку и, как и все остальное, боль и раны быстро забываются. Это не было избавлением от грехов, в котором он так нуждался. Он думал, что для него такое невозможно.

В воображении возникал образ Кит, он представлял всю ее жизнь с самого детства — то, что происходило у него на глазах, — и Кит виделась ему очаровательной, светлой и сильной, и он мечтал сохранить этот образ в памяти навсегда. Он не хотел забывать ее. Свою мать он уже забыл; по крайне мере, теперь он не мог мысленно восстановить ее образ.

Когда стало темно, он пошел через лес за дом Кармайклов, чтобы забрать свой чемодан, но на сам дом он уже не смотрел. Вернувшись домой, он упаковал свои вещи и убедился, что готов к отъезду. Он оглядел все знакомые с детства предметы в его маленькой белой спальне: книжки на полках, комод с выдвижными ящиками, трещина на потолке. Теперь это было нежилое место.

Он сел на кровать и опустил голову на руки. Сознание больше не свирепствовало, не сопротивлялось и не рвалось причинить боль, но он был печален, он скучал по Кит, он считал, что проиграл. Теперь он ощутил, как болезненно такое одиночество. Он с удивлением обнаружил, что это очень больно, а раньше ему казалось, что он уже давно сломлен.

Ночь была длинной. Он не спал, а едва дождавшись рассвета, спустился по лестнице, намереваясь уйти.

Когда он открывал парадную дверь, в холле внезапно зажегся свет. Джилберт направлялся в столовую. Это выглядело как случайная встреча где-нибудь в офисе или клубе; он задержался и пожал Льюису руку, стараясь не смотреть на него.

— Желаю удачи, — сказал он, затем взял со столика в холле газету и пошел в столовую.

Льюис вышел из дома и направился к дороге. За его спиной хлопнула дверь.

— Льюис!

К нему босиком по гравию, в ночной рубашке бежала Элис. Волосы ее были распущены. Она остановилась перед ним и бросила через плечо быстрый взгляд на дом, словно нашкодившая школьница. Она запыхалась и не знала, как произнести то, что должна была ему сказать. Они смотрели друг на друга, и ее лицо, как и всегда, открыло ему все ее надежды и чаяния. Он почувствовал к ней что-то похожее на любовь.

— Если будешь писать, — сказала она, — то пиши на адрес квартиры. Мы покидаем этот дом.

— Я не буду писать.

— Ладно. До свидания.

Она потянулась к нему и осторожно поцеловала его в щеку, а он на мгновение приобнял ее.

— Все в порядке? — с беспокойством спросил он.

Она кивнула. «Возможно, это и правда», — подумал он. Она повернулась и пошла к дому, а он, не задерживаясь и не глядя ей вслед, двинулся дальше и вышел на дорогу.