Сэди Джонс - Изгой

— Извините, — сказал он, и она скрылась.

Через секунду она вернулась, чтобы запереть комнату снаружи, а потом он услышал, как она уходит и что-то кричит. Ему хотелось рассмеяться, но это было больно делать. Был один жуткий момент, когда он, не зная о существовании здесь зеркала, случайно увидел свое отражение и сам едва не завопил. Выглядел он просто ужасно. Ему нужно было сплюнуть кровь, но он не хотел испортить ковер. Потом он вспомнил, что это ковер Дики, и плюнул, а потом еще раз. Кровь текла из разбитой губы, но ему казалось, что она бежит ему в рот откуда-то прямо из головы, как будто вся голова заполнена кровью. Теперь по-настоящему больно уже не было. Если не считать скулу, где боль была ослепляющей и очень сильной, в остальном он чувствовал себя нормально. В отличие от других драк у него не болели руки. Обычно они болели. Однажды после драки Джини сунула его руку в таз с ледяной водой. Воображение рисовало ему картины из тюремной жизни, и это было неправильно; он думал об одном случае поножовщины в тюрьме, когда человеку раскроили щеку так, что через дыру в ней были видны зубы; он вспомнил, как врезал Эду, как жарко было в лесу, как просвечивало сквозь деревья тяжелое заходящее солнце, как в его лучах потом сияли поля, и он почувствовал сонливость, ему захотелось улечься прямо на скошенном поле и отдохнуть. Церковные колокола замолкли. Пока они не затихли, он не обращал внимания на колокольный звон, а когда наступила тишина, он вспомнил, что намеревался сделать.

Он вышел из дома через дверь в сад. Идти было приятно, ветерок обдувал его лицо, и это тоже было здорово, и он шел по аллее, потом по дороге в сторону центра деревни, шел прямо, но очень медленно, потому что плохо видел, и ему опять казалось, что голова его наполнена кровью.

Кит стояла рядом с Тамсин, пела церковный гимн и вслушивалась в перекрывавший голоса стоявших поблизости зычный голос Дики. Когда орган смолк и стихли разрозненные голоса, все снова сели. Викарий начал читать проповедь, но Кит не слушала его, она смотрела на свои руки, и в голове ее крутились бессвязные мысли: сборы в школу, французские глаголы, швейцарские Альпы, озера, укладывание спать и одиночество, а еще то, что ей было холодно после дневной жары на улице. И Льюис. Льюис. Звучал голос викария, кто-то шептался в задних рядах, хихикала одна маленькая девочка, а потом, лязгнув, открылись церковные двери. Все обернулись, и Кит с небольшим опозданием тоже обернулась и увидела Льюиса. Его увидели все, и при виде его в дверях у всех перехватило дыхание; стояла тишина — все были шокированы.

Те, кто были ближе к нему, отпрянули. Льюис шел по проходу, и никто не мог вымолвить ни слова. Он искал Кит, а когда заметил ее, то быстро двинулся к ней, протянул руки, не обращая внимания на ее отца, и притянул ее к себе. Дики весь сжался, увидев, что Льюис тянется за Кит и тащит ее к себе, но не знал, что предпринять.

Льюис держал Кит за талию, словно заложницу, развернув ее лицом к людям. Она прижималась к нему спиной, но, прежде чем он развернул ее, она успела близко увидеть его лицо, хотя из-за следов побоев не разобрала его выражения. Выглядел он ужасающе и не был похож на самого себя. Она вдруг совсем ослабла и воспринимала лица окружавших ее людей как нечто нереальное. Все пристально смотрели на нее с одним и тем же выражением на лицах: ее мать, Тамсин, Дики, все эти люди, которых она знала. Все уставились на нее, а ее крепко держали на виду у всех, посреди церкви, и никто не двинулся с места и не сказал ни слова. Кит видела их страх, и какая-то часть ее хотела сказать им: «Все в порядке, это просто Льюис», но она тоже была потрясена, не могла говорить и даже дышала с трудом из-за того, что он крепко сжимал ее. Он продолжал держать ее, а потом она почувствовала, как ее коснулась его щека, он прижал к ней голову и шепнул:

— Прости меня. Прости…

Затем начался кошмар — он схватился за ее блузку, выдернул ее из-за пояса и резко задрал вверх, чтобы показать ее тело, и она закрыла глаза. Она мгновенно обмякла, словно испуганное животное, которое от страха не может двигаться, она крепко зажмурила глаза, осознавая, что ее тело выставлено на всеобщее обозрение. Кит поняла, что он не собирается причинять ей боль. В церкви по-прежнему стояла тишина, и она чувствовала, как Льюис поворачивает ее, показывает ее, крутит вокруг себя, чтобы все могли это видеть. Его тело, касавшееся ее спины, и его рука, сжимавшая ее, были горячими, его ладони казались такими большими по сравнению с ее ладонями; она ощущала, как воздух холодил ее кожу, когда Льюис поворачивал ее, а потом он сказал: