Исабель Альенде - Инес души моей

С мая по конец августа дни были короткие, темнело около пяти часов пополудни, и ночи казались бесконечными. Мы старались использовать весь световой день и работали до последнего луча солнца, а потом приходилось уходить по домам, где все — хозяева, индейцы, собаки и даже домашние птицы — собирались в одной комнате, освещенной одной свечой и согретой теплом жаровни. Каждый пытался найти себе какое-нибудь занятие, чтобы скоротать вечерние часы. Капеллан собрал хор янакон, чтобы с помощью пения укреплять их веру. Агирре развлекал нас своими забавными историями из жизни ловеласа и смешными солдатскими песенками. Родриго де Кирога, который поначалу все больше молчал и держался даже застенчиво, когда на него находило настроение, становился вдохновенным рассказчиком. Книг у нас было очень мало, и мы знали их все наизусть, но Кирога брал персонажей одной истории, переносил в другую, и так получалось бессчетное множество разнообразных сюжетов. Все книги нашей колонии, кроме двух, были из числа запрещенных инквизицией, а вариации Кироги получались гораздо более дерзкими, чем эти книги были изначально, так что слушать его было греховное удовольствие, а потому особенно любимое. Кроме того, мы играли в карты; этой слабости были подвержены все испанцы, а в особенности наш губернатор, которому к тому же в игре сопутствовала удача. Мы не делали денежных ставок, чтобы не давать лишнего повода для ссор, не быть дурным примером для наших слуг и не выставлять напоказ свою бедность. Еще по вечерам играли на гитаре, читали стихи и с большим воодушевлением вели беседы. Мужчины вспоминали битвы и полные удивительных совпадений приключения, в которых им довелось участвовать. Педро снова и снова просили рассказать о подвигах маркиза де Пескары; солдаты и слуги не уставали восхищаться хитростью, к которой прибег маркиз, когда накрыл свою армию белыми простынями, чтобы его люди не были заметны на снегу.

Капитаны собирались — в том числе в нашем доме, — чтобы обсуждать законы нашей колонии, ведь создание их было самой важной задачей губернатора. Педро желал, чтобы в основе чилийского общества лежала законность, а те, кто будет стоять во главе его, были пропитаны духом служения народу. Он настаивал на том, что никакие общественные посты не должны подкрепляться жалованьем, тем более — пост губернатора, потому что служение народу есть не что иное, как обязанность и высшая честь. Родриго де Кирога полностью поддерживал такой подход, но, кроме них двоих, никто не разделял этих высоких идей. Дохода с земель и имений, которые были розданы самым усердным участникам конкисты, будет более чем достаточно, чтобы в будущем жить безбедно, уверял Вальдивия, — хотя пока что это были только мечты, — и чем больше у человека собственности, тем больше должен он заботиться о своем народе.

Солдаты откровенно скучали: они упражнялись во владении оружием, совокуплялись со своими наложницами и сражались, когда выпадал такой случай, но, помимо этого, делать им было нечего. Строительством города, посевами и уходом за животными занимались только женщины и янаконы. Мне не хватало дня, чтобы переделать все дела: нужно было обихаживать собственный дом и всю колонию, лечить больных, заботиться о посадках, птицах и скоте, учиться чтению у брата Гонсалеса де Мармолехо и языку мапудунгу у Фелипе.

Вместе с благоуханным весенним ветерком на нас нахлынула волна оптимизма. Далеко позади остались страхи, которые одолевали нас совсем недавно при мысли о полчищах Мичималонко. Мы чувствовали себя сильнее, несмотря на то что после побоища в Марга-Марга и Конконе и казни четверых предателей у нас осталось всего сто двадцать солдат. Сантьяго практически без потерь пережил грязь и ветродуй зимних месяцев, когда нам приходилось ведрами вычерпывать воду из домов; но дома выдержали этот потоп, и люди были здоровы. Даже наши индейцы, которые, бывало, умирали от обычной простуды, пережили зимнюю непогоду без особого труда.

Мы распахали земельные наделы и посадили мастиковые деревья, которые я тщательно укрывала от холодов. У животных уже прошел брачный период, и мы подготовили загоны для поросят, жеребят и лам, которые должны были скоро родиться. Было решено, что как только грязь подсохнет, мы начнем делать необходимые оросительные каналы и даже подумывали о строительстве моста через реку Мапочо, который соединил бы город с имениями, находившимися вокруг, но сначала нужно было закончить постройку церкви. В доме Франсиско де Агирре было уже два этажа, и здание продолжало расти; мы посмеивались над Агирре: у него было больше индианок и тщеславия, чем у всех остальных солдат, вместе взятых, и, видно, он хотел, чтобы его дом был выше церкви. «Этот баск считает себя выше Господа Бога», — говорили про него солдаты. Все женщины в моем доме всю зиму шили и обучали других женщин разнообразным домашним делам. Испанцы, всегда тщеславные и внимательные к внешнему виду, воспряли духом, увидев свои новые рубашки, аккуратно заштопанные штаны и починенные куртки. Даже Санчо де ла Ос вдруг перестал пытаться устраивать заговоры из темницы. Губернатор объявил, что скоро мы возобновим строительство бригантины, снова начнем мыть золото и отправимся на поиски серебряной жилы, о которой говорил вождь Витакура и которая на поверку оказалась в высшей степени неуловимой.