Исабель Альенде - Инес души моей

Помимо недругов-завистников, которых Вальдивия нажил себе в Перу, из Чили также приехали злопыхатели — специально, чтобы очернить его. Обвинений против него было более пятидесяти, но я помню только самые важные и те, что касались меня. Вальдивию обвиняли в том, что он стал именоваться губернатором без санкции Франсиско Писарро, который дал ему лишь должность заместителя губернатора; в том, что он приговаривал к казни Санчо де ла Оса и других ни в чем не повинных испанцев, например юного Эскобара, обвиненного из чистой ревности; а также в том, что он украл деньги у колонистов (причем умалчивалось, что практически весь этот долг был уже выплачен золотом с прииска Марга-Марга, как и было обещано). Кроме того, говорили, что Вальдивия завладел лучшими землями и тысячами индейцев, не упоминая, что он из своего кармана оплачивал некоторые расходы колонии, обеспечивал довольствием солдат, давал в долг без процентов и по большому счету выступал в качестве казначея Чили, распределяя собственные деньги, потому что он никогда не был скупым или жадным. К этому прибавляли, что Вальдивия наделил чрезмерным богатством некую Инес Суарес, с которой сожительствовал вне брака. Что больше всего меня оскорбило потом, когда я узнала все подробности, так это то, что эти подлецы утверждали, что я верчу Педро по своему усмотрению и для того, чтобы получить какую-нибудь милость от губернатора, надо платить комиссию его любовнице. Я пережила много тягот во время завоевания Чили и положила всю свою жизнь на то, чтобы основать это королевство. Не буду перечислять здесь все, что я создала собственными силами, потому что это записано в архивах городского совета, и если кто-то сомневается, может справиться там. Действительно, Педро наделил меня обширными землями, и это оскорбило людей недалеких и с короткой памятью, но я заработала все это вовсе не в постели. Мое состояние росло, потому что я управляла своим имуществом с крестьянской рассудительностью, которую унаследовала от матери, упокой Господи ее душу. «Расход должен быть меньше прихода» — вот в чем заключалась ее философия относительно денег: простая формула, которая никогда Не подведет. Как и все испанские дворяне, ни Педро, ни Родриго никогда не занимались ни управлением своим имуществом, ни торговлей. Педро умер бедным, а Родриго разбогател благодаря мне.

Ла Гаска, несмотря на то что обвиняемый был ему симпатичен и сделал для него очень многое, скрупулезно довел суд до конца. В Перу только об этом и говорили, а мое имя как только не трепали: болтали, что я ведьма и с помощью разных зелий отнимаю рассудок у мужчин, что я была шлюхой в Испании, а потом в Картахене, что я не старею, потому что пью кровь новорожденных, и прочие глупости, которые мне и повторять-то стыдно. Педро доказал свою невиновность, разбивая одно обвинение за другим, и в конце концов единственной, кто проиграл от этого процесса, оказалась я. Ла Гаска в очередной раз подтвердил назначение Вальдивии губернатором, все его титулы и заслуги и потребовал только, чтобы он выплатил все свои долги в разумные сроки. Но по отношению ко мне этот клирик — который заслуживает вечно вариться в адских котлах — был исключительно жёсток. Он приказал губернатору лишить меня всего имущества и разделить его между капитанами, немедленно прекратить всякие со мной отношения и отправить меня в Перу или в Испанию, где я могла бы замаливать свои грехи в монастыре.

Педро отсутствовал полтора года и вернулся из Перу с двумя сотнями солдат, из которых восемьдесят прибыли вместе с ним на корабле, а остальные — по суше. Когда я узнала, что он скоро приедет, меня охватила лихорадочная активность, и я чуть не свела с ума слуг. Я заставила всех красить стены, стирать занавески, сажать цветы, готовить любимые лакомства Педро, ткать покрывала и шить новые простыни. Было лето, и у нас в садах вокруг Сантьяго уже росли фрукты и овощи, как в Испании, только еще вкуснее. Мы с Каталиной принялись делать заготовки и готовить любимые Педро десерты. В первый раз за целые годы я забеспокоилась о своем внешнем виде: я даже сшила себе несколько изящных рубашек и юбок, чтобы принять его наряженной, как невеста. Мне тогда было около сорока лет, но я чувствовала себя молодой и привлекательной, может быть, потому, что тело мое не изменилось, как это бывает с бездетными женщинами, а еще потому, что я видела свое отражение в робких глазах Родриго де Кироги. Но я боялась, что Педро заметит тонкие морщинки вокруг глаз, вены на ногах и трудовые мозоли на руках. Его я решила ни в чем не упрекать: что было, то было. Я хотела помириться с ним, вернуть те времена, когда мы любили друг друга, как в сказке. Мы многое вместе пережили: десять лет борьбы и страсти — такое не проходит бесследно. Я постаралась выбросить из головы образ Родриго де Кироги, эту бесполезную и опасную фантазию, и пошла к Сесилии, чтобы выспросить секреты ее красоты, о которых в Сантьяго ходило столько слухов. Ведь это было настоящее чудо: инкская принцесса, в противоположность всему остальному миру, с годами только молодела!