Исабель Альенде - Инес души моей

— Это все ваше воображение, матушка. Никакой суматохи тут нет, а наоборот, тишина такая, что души тоскуют, — сказала ты мне вчера вечером.

— Именно, Исабель. Об этом-то я и говорю.

Ты вся в отца, практичная и рассудительная, поэтому ты не можешь ощутить, какое множество духов без спроса бродят по моим комнатам. С возрастом занавес, отделяющий этот мир от другого, истончился, и я стала видеть невидимое. Я представляю, что, когда я умру, ты обновишь здешние интерьеры, подаришь кому-нибудь мою старую мебель и заново побелишь стены. Но помни, что ты обещала сохранить эти страницы, которые я пишу для тебя и твоих потомков. Если хочешь, можешь отдать их монахам-мерседарианцам или доминиканцам — они кое-чем мне обязаны. Не забудь еще, что я оставлю деньги на содержание Марины Ортис де Гаэте до последнего дня ее жизни и на еду для бедных, которые привыкли получать свою порцию супа у дверей этого дома. Наверное, я тебе все это уже говорила… Извини, если повторяюсь. Исабель, я уверена, что ты в точности исполнишь мою волю, ведь и в этом ты пошла в отца — так же прямодушна и верна данному слову.

Жизнь в нашей колонии резко переменилась с тех пор, как мы наладили связь с Перу и к нам начали поступать продукты и приезжать люди, готовые поселиться здесь. Галеоны теперь беспрерывно плавали в Перу и обратно, так что мы могли заказывать все необходимое нам для процветания. Вальдивия закупил железо для кузницы, военное снаряжение и пушки, а я заказала привезти деревья и семена из Испании, ведь растения нашей родины прекрасно растут в чилийском климате, а также овец, коз и прочий скот.

По ошибке мне привезли восемь коров и двенадцать быков, хотя было бы вполне достаточно одного быка. Агирре хотел воспользоваться этим недоразумением, чтобы провести первую в Сантьяго корриду, но животные были слишком утомлены морским путешествием и бодаться были совершенно не расположены. Они не пропали: десять из них стали волами, на них пахали землю и перевозили грузы. Оставшиеся два верой и правдой служили увеличению поголовья коров, так что сейчас пастбища от Копиапо до долины Мапочо полны скота.

В Сантьяго появились мельница и общественные пекарни, каменоломня и лесопилки; мы выделили места для производства черепицы и кирпича, организовали дубильни и гончарные мастерские; открыли мастерские по плетению из тростника, по изготовлению парусины, сбруи и мебели. Теперь в городе было два портных, четверо писцов, один врач — который, правда, был мало на что годен — и замечательный ветеринар. Город рос очень быстро, и из-за этого долина скоро лишилась деревьев — так много мы строили. Не могу сказать, что жизнь стала беззаботной, но недостатка в еде больше не было, и даже янаконы потолстели и разленились. У нас не было серьезных проблем, кроме нашествия крыс, которых наслали на нас индейские колдуньи, пытаясь своей черной магией мешать христианам. Мы не могли защитить ни посевы, ни дома, ни одежду — крысы сгрызали все, кроме металла. Сесилия предложила средство от грызунов, которым пользовались в Перу: расставлять кувшины, до половины наполненные водой. Мы ставили на ночь по нескольку таких кувшинов в каждом доме, и на утро в них оказывалось до пятисот утонувших зверьков. Но нашествие не прекращалось до тех пор, пока Сесилия не отыскала колдуна кечуа, способного снять заклятие чилийских мачи.

Вальдивия просил солдат выписывать своих жен из Испании, как было предписано королевским указом; некоторые так и поступали, но большинство предпочитали жить с несколькими молоденькими наложницами-индианками, а не с одной зрелой испанкой. В нашей колонии становилось все больше детей-метисов, которые не знали своих отцов. Испанкам, приехавшим, чтобы воссоединиться со своими мужьями, приходилось смотреть на это сквозь пальцы и принять такое положение вещей, которое по большому счету не очень отличалось от того, что творилось в Испании. В Чили до сих пор жив обычай держать большие дома для супруги и законных детей и маленькие — для наложниц и бастардов. Наверное, я единственная, кто никогда не позволял такого своему мужу, хотя за моей спиной могло происходить что-то, чего я не знаю.

Сантьяго был провозглашен столицей королевства. Население выросло, и в городе стало безопаснее; индейцы Мичималонко держались на расстоянии. Это позволяло нам, помимо прочего, организовывать прогулки, пикники, охотиться на берегах Мапочо, которые раньше были запретной зоной. Мы назначали дни для праздников, чтобы почтить святых и развлечься музыкой. В праздниках принимали участие все: испанцы, индейцы, негры и метисы. Устраивались петушиные бои, собачьи бега, игры в бочу и в мяч. Педро де Вальдивия, заядлый игрок, продолжил традицию устраивать карточные игры у нас дома, только на карту ставились не деньги, а мечты. Ни у кого не было ни гроша, но долги заносились в специальную тетрадь со скрупулезностью ростовщика, хотя все понимали, что они никогда не будут выплачены.