Морли Каллаган - Любимая и потерянная

— Наклоните чуть-чуть вперед, Жак, — с раздражением распорядился мистер Карвер. — Так лучше освещение, правда, Джим? Да нет, Жак, не в эту сторону и опустите чуть-чуть ниже.

У Жака был усталый, измученный вид. Он все утро по просьбе Кэтрин и ее приятельниц передвигал картину то повыше, то пониже. И сейчас, пока Кэтрин, Джим и мистер Карвер вели блестящую дискуссию о различных периодах в творчестве Ренуара, Жак с печальным взором устало держал картину. Макэлпин чувствовал себя в своей стихии. Он был мастер обсуждать картины, вина и сыры.

— Жак, вы можете подержать картину вот так, возле стены? — спросила Кэтрин.

— Разумеется, мадам.

— Вы ни за что не угадаете, у кого маклер купил эту картину, — сказал Карвер.

Кэтрин сказала:

— У Култеров был какой-то Ренуар. Я помню, Альма мне говорила, что они купили Ренуара.

— Нет, не у Култера. Он не нуждается в деньгах. У молодого Слоуна. Джим, вы, по-моему, должны его знать.

— Да, конечно. Макгилл, экономический факультет.

— Жак, чуть побольше наклоните, — сказал мистер Карвер. — Стоп! Молодец. — Картина качнулась вверх, потом вниз. — Кэтрин, ты не находишь, что ее тон очень подходит к цвету наших стен? Да, молодому Слоуну пришлось проститься с кое-какими сокровищами своего отца. Поделом ему. Эти молодые радикалы способны на что угодно, одного только они не умеют — заработать для себя хоть немного денег. — Отклоняясь назад, чтобы оценить освещение, он распорядился: — Немного левее, Жак. О, вот так уже лучше. Старому Слоуну устроили такие пышные похороны, каких еще не было в истории Монреаля. И тут является его сынок, готовый подвергнуть переоценке все ценности и свести на нет все либеральные начинания отца. В результате он продает фамильного Ренуара.

— И все-таки мне нравится Боб Слоун, — возразила Кэтрин, в то время как стоящий возле стены Жак опустил картину немного ниже, украдкой давая отдых рукам.

— Хм-м, этот молодой человек всегда вылезает из рамок, — заметил мистер Карвер. — У художников есть преимущество, — с улыбкой добавил он. — Они могут в своей картине все расставить по местам.

— Наверно, я в душе художница, — сказала Кэтрин, пожав плечами, с обезоруживающе-беспомощным и добродушным видом.

Высокая, стройная, в расстегнутом жакете, она стояла, упираясь рукой в бедро, и от всего ее облика веяло той бессознательной элегантностью, которую придает женщинам хорошо сшитый костюм. Она вся светилась жаркой свежестью и чарующей непринужденностью, потому что дома чувствовала себя легко и свободно и так же легко чувствовала себя в этот момент с Джимом Макэлпином. Она рассмеялась, отчего стала еще милее, и сказала:

— Вы знаете, какая я? Если где-то в гостях вижу, что ковер лежит не так, как нужно, я его передвину, картина висит криво — тоже поправлю. Наверно, то же самое я чувствую с людьми. Мне симпатичен Боб Слоун. И мне хочется его как-нибудь встряхнуть или что-то еще с ним сделать. Вот Джим, наверно, думает, что вместо этого мне следовало бы писать картины. А, Джим?

— Ну если этот малый вам нравится, за чем остановка? — шутливо сказал он.

Но ему стало не по себе, когда она с таким невинным прямодушием призналась, что ее тянет вмешиваться в жизнь других людей. До этого, стараясь убедить себя, что намерен рассказать Кэтрин о Пегги, он внутренне противился этому и сейчас ухватился за возможность оправдать свое нежелание: ведь если он расскажет ей о Пегги, Кэтрин и ее воспримет как косо повешенную картину и вздумает ее выправлять, а заодно и его, поскольку его отношение к Пегги она тоже сочтет отклонением. Собственнические замашки Кэтрин вызвали в нем и жалость и неприязнь, и, преисполненный этих чувств, он не думал, что и ему самому не чужды такие же наклонности.

— Ну ладно, Жак, так хорошо, — сказал мистер Карвер. — Поставьте пока картину на диван.

Жак, у которого нестерпимо болели руки, поспешил выйти.

— Я могу вас подвезти в любое место, Джим, — любезно предложил мистер Карвер.

— Благодарю вас. Я просто-напросто вернусь к себе в отель. Кэтрин, вы будете сейчас заняты?

— Минут через десять ко мне зайдут две мои приятельницы, — сказала она.

— Как всегда, не везет. А я надеялся, что мы с вами пойдем погулять, — разочарованно протянул Макэлпин, как будто бы и в самом деле собирался повести Кэтрин на Крессент-стрит и познакомить с Пегги.

Тротуары были покрыты снегом, в свинцово-сером небе по-прежнему ни одного просвета. Все вокруг заледенело. Макэлпин подумал, что если Пегги сейчас не работает, то наверняка сидит дома.