Элисон Уэйр - Брачная игра

– Можете не сомневаться, ваше величество, – сказал он. – Палачам даны особые указания на этот счет. Смерть приговоренных будет долгой и мучительной. Это новый вид казни, который применят впервые. Никакого милосердия. Пусть корчатся в муках и вспоминают, как собирались выставить вашу голову на Лондонском мосту.

Похоже, его слова не убедили королеву. Елизавета стояла, напряженно кусая губы. Бёрли как мог доказывал ей, что казнь будет достаточно жестокой. Он не ошибся. Казнь Бабингтона и еще шестерых заговорщиков оказалась чудовищно жестокой. Зрители отворачивались. Кто-то открыто сочувствовал казнимым.

Елизавета поняла: она серьезно недооценила последствия. Больше, чем когда-либо, она боялась потерять любовь народа. Казнить заговорщиков – это одно, но зверски умерщвлять их на глазах толпы… такое вполне могло привести к обратным результатам. Она немедленно распорядилась относительно завтрашней казни оставшихся семерых заговорщиков. Пусть висят в петле, пока не задохнутся, а вспарывание животов и четвертование палач будет производить над мертвыми телами. Но теперь уже сам народ, оправившийся от ужаса первых казней, требовал крови оставшейся семерки и королевы Марии. Появились памфлеты и баллады, призывавшие обезглавить главную злодейку. Разве не она задумала и пыталась осуществить ужасающее преступление против их любимой королевы Елизаветы? Почему рядовым заговорщикам отрубили головы, а ей – нет?

Елизавету одолевали сомнения. Единственным, с кем она могла поделиться, был Бёрли. Уолсингем был готов собственноручно отрубить Марии голову, а Роберт находился далеко.

– Дух мой, меня ужасает мысль о ее казни, – призналась Елизавета. – Она ведь, как и я, законная королева.

– Ваше величество, с ней нужно поступить по закону, и для того есть немало оснований. Вряд ли вы сомневаетесь, что она замышляла ваше свержение и лишение вас жизни. У нас есть показания, которые можно представить в суде. Пока Мария Стюарт жива, будет жить и угроза католических бунтов. Более того, ее смерть расчистит путь для протестантского преемника. Французам она давно уже неинтересна, а король Филипп вряд ли сразу двинется на нас войной. У него еще не все корабли готовы.

Его слова не убедили Елизавету.

– Подумайте о ваших подданных, – уже совсем другим голосом продолжал Бёрли. – Они потрясены и напуганы недавними событиями. Они легко верят любым слухам, и этим могут воспользоваться ваши враги. В конце концов, позвольте Тайному совету обсудить участь Марии.

– Пусть обсуждают, – согласилась Елизавета.

Она чувствовала: ее загоняют в угол, откуда не выйдешь, сохранив лицо.

Страхи Елизаветы подтвердились. Советники единодушно склонялись к заключению Марии в Тауэр.

– Нет! – возмутилась Елизавета. – Я никогда на это не соглашусь.

Елизавете очень не хотелось, чтобы Мария повторила судьбу Анны Болейн. Вспомнились и ее собственные дни, проведенные в Тауэре.

Королеве называли другие крепости, но она качала головой и говорила «нет».

– А как насчет Фотерингейского замка? – предложил Бёрли.

Елизавета задумалась. Фотерингей казался ей хорошим выбором. Родовое гнездо ее предков из дома Йорков. От Лондона далеко, убранство вполне достойно опальной королевы, а главное – замок имел надежную охрану.

– В последние сто лет там почти не жили, – сказала Елизавета. – Лет двадцать назад я там побывала. Покои вполне королевские, хотя ветхости достаточно. И плесени тоже… Решено, Фрэнсис. Королева Мария отправится в Фотерингей.

– А судить ее тоже будут там? – гнул свое Уолсингем.

Елизавета по-прежнему сомневалась:

– Конечно, ее вина очевидна. Но королева Мария – иностранка и не подпадает под английские законы. И потом, будучи законной королевой, она за свои деяния отвечает только перед Богом.

– Ваше величество, вопрос вашей правомочности судить Марию обсуждался самыми опытными нашими юристами. После долгих споров они пришли к выводу, что такое право у вас есть. Вы готовы отдать приказ?

На лицах всех советников не было ни следа сострадания к Марии. Только решимость судить эту авантюристку. Они убрали все преграды на пути к судебному процессу и теперь хотели поскорее его начать. У Елизаветы все внутри похолодело от страха. От нее ждали решения, и она понимала, что излюбленный трюк с оттягиванием времени здесь не пройдет.

– Что ж, любезные лорды. Я уполномочиваю вас составить комиссию присяжных. Подберите людей достойных и честных. Трех дюжин хватит с избытком. Я хочу, чтобы это действительно был суд, а не судилище. Ты, Уильям, и вы, Фрэнсис и Кристофер, тоже войдете в число присяжных.