Элайза Грэнвилл - Гретель и тьма

— Не бросай меня, — умоляет он.

— Я тебе уже говорила, что не брошу.

В ответ он лишь едва хмыкает. Теперь мне страшно. Глаза у него закатились назад, как у Тени до этого…

— Даниил! Проснись! — Он вздрагивает и озирается, будто удивлен, что он тут. — Не засыпай, Даниил. Я не хочу здесь одна.

— Не будешь ты одна, Криста. — И с этими словами он медленно оседает и увлекает меня за собой, коленки у него подгибаются, голова виснет, словно тянется к земле. Я так стараюсь удержать его стоймя, что чуть не упускаю его шепот: — Только дай мне, и я останусь с тобой навеки.

— Тогда вставай давай! — кричу я, понимая, что, если он ляжет, я, может, уже не смогу заставить его двигаться. — На ноги! Иди! Ну?

— Что? — Даниил вновь собран, разгибается и бредет вперед. — Не волнуйся. По крайней мере, мы на воле. Все будет хорошо.

— Только если ты сам пойдешь, — обрываю я, внезапно невыразимо устав. — Мы никуда не дошли, а у меня больше нет сил тебя подпирать.

Думаю, когда Нехе [200] Ведьма (нем.) . возвращается домой и находит нас, уже пришел следующий день. Мы, похоже, спали долго. Она распахивает дверь настежь, Даниил просыпается и стонет. Я уже на ногах и тянусь к тяпке на длинной ручке. Ведьма — силуэт, высвеченный ярким солнцем, — кажется в два раза поперек себя шире, но когда она делает шаг внутрь, я вижу, что на ней санитарная форма, а поверх — шинель, как у дяди… как у Храбена, наброшена на плечи. Но она все равно толстая, а лицо у нее — как ком теста, в который пекарь сунул две смородины вместо глаз; а еще он ей выкрутил длинный острый нос и прорезал широкую линию вместо рта, а вот губы сделать забыл. Волосы у нее длинные и ярко-желтые, и только у самой головы они почти черные. Я пытаюсь вспомнить, где видела ее, а она переводит взгляд с меня на Даниила и обратно.

— Я думала, мне показалось. Решила, что мыши, но нет. Как вы сбежали? — Я не отвечаю, она подходит поближе и пристально смотрит на Даниила. — Господи, откормить бы тебя.

— Не дам я себя съесть, — рычит он.

— Всякое мясо ела, но не такое. — Ведьма смеется. Неприятно. — Но кое-кто — пробовал, видимо.

— Wynocha stąd! Idz stąd! — Даниил вздергивает себя на ноги. От этого усилия он вскрикивает. — Убирайся отсюда! Уходи!

Ведьма хмурится.

— Поляк? — Она пялится на него, а лоб у нее весь сморщивается, так усиленно она соображает. — Есть мысль. Если они решат…

— Оставь нас в покое. — Я потрясаю своим оружием и подношу металлический наконечник так близко к ее лицу, что ведьма отпрыгивает. — Уходи.

— Я не собираюсь вам вредить. — Она изображает улыбку. — Я — как вы. Мы все убежали. Мне кажется, мы можем друг другу помочь.

— Как? — Я опускаю тяпку, но все равно держу ее крепко — на всякий случай. — Как ты нам можешь помочь?

— Ну, начнем с того, что вот это больно небось. — Она показывает на плечо Даниила. — Похоже, вывих. Я могу легко исправить… — Она умолкает. — И очень быстро — если вы дадите слово, что скажете им, как я была с вами добра и помогала вам.

Мы с Даниилом смотрим друг на друга.

— А еще, — продолжает она, — я вас покормлю. Это вы им тоже скажете. — Опять умолкла. — Но, самое главное, я вас отведу в безопасное место. За это мальчик пусть научит меня польскому… простое что-нибудь, чтоб как-то обходиться. — Глаза у нее затуманиваются. — В конце концов, почему меня нужно наказывать за то, что я выполняла приказы? Мы все знали, что будет тому, кто воспротивится. Я все делала только по приказу. Какой смысл говорить им, что это было в интересах науки. — Она подходит ближе, смотрит прямо на Даниила. — Опиши мне город в Польше, который я бы назвала родным. Понимаешь?

Теперь-то я понимаю, что ведьма делает. Она рассчитывает, что он с ней поговорит, как Ханна когда-то со мной. Она охотится за Данииловыми воспоминаниями — чтобы придумать свою мерзкую историю. Не успеваю я его опередить, как он уже все решил.

— Verpiss dich! [201] Отвали! (нем.) .

Прямой отказ Даниила никакого особого впечатления на ведьму не производит. Она усаживается на верстак, распутывает волосы.

— Как хочешь. Оставайся калекой до конца своих дней. Умирай с голоду. Но помни, я могу тебя вывести отсюда. Шведы пришли спасать женщин и детей до того, как сюда заявятся союзники. Янки, бриты, русские — они все кровожадные варвары и изведут всех немцев, хоть невинных, хоть нет. — Она смотрит на меня многозначительно. — Сама знаешь, что будет, если они нас найдут.

Где-то рядом принимается нашептывать голос Грет. «Злодеи вошли в дом, betrunken wie Herren, и втащили за собой юную девушку». Я шумно сглатываю и закрываю уши руками, хотя знаю — она у меня в голове. Рот у ведьмы все еще двигается, а Даниил пялится в пол, но вдруг вскидывается и затыкает ее воплем до того громким, что я слышу его даже зажатыми ушами.