Эли Фрей - Мой лучший враг

– Хм… – мальчишки задумчиво смотрят на меня. – Немного непривычно. Но не так уж плохо.

Я отхожу от зеркала. Сажусь на койку. Снова дергаю веко – вверх и вниз. Вверх и вниз. Рома бьет мне по руке.

– Да не дергай свой глаз, а то совсем вывалится! – грубо говорит он.

Я послушно убираю руку. Но так и хочется снова потрогать веко.

Я смотрю на друзей. У каждого из нас теперь есть какая-нибудь отметина. Клеймо Стаса. У меня шрам на глазу. У Сереги дырка в зубах и подожженный бок. У Ромы тонкая полоска шрама между бровями. У Антона сломанные пальцы, которые торчат в разные стороны рогатиной. У меня не было никакого особенного шрама, а теперь вот появился. Я не знаю, как на это реагировать. У меня нет никаких особенных мыслей по этому поводу.

Как к этому относятся родители? С ужасом, как и все нормальные родители. Но они даже не думают, что кто-то мог такое с нами сделать… намеренно. Мы умеем их обманывать. Мы еще дети… Подростки. Любим лезть куда нельзя. Этой любовью к приключениям и опасностям легко объяснить все наши шрамы.

Друзья садятся ко мне на койку.

– А мой батя говорит, что когда он на войне был, то ему пуля попала в глаз и вышла через ухо, – с умным видом вещает Рома.

Все задумываются. Серега пальцем в воздухе чертит траекторию воображаемой пули.

– Не, брешет, – уверенно говорит он. – Нет такой прямой, чтобы можно было войти в глаз и выйти через ухо. Да и еще так, чтобы глаз остался целым. А у твоего бати он целый.

Я усмехаюсь. Батя Ромы – человек-легенда. Мы все время слышим про него много странных историй.

Мы больше не обсуждаем мой глаз. Переводим тему разговора. Болтаем о чем-то нейтральном.

– Хочешь, фокус покажу? – спрашивает Серега. – У тебя есть ручки? Мне нужно много…

– Много нет, – говорю я. – Штуки две наберется.

– Эх, жалко, – огорченно протягивает он. – А то я хотел тебе показать, сколько я стержней могу в свою дыру запихать. У Игорька щель между зубов с детства, так он в нее трояк стержней запихивает. Я ему всегда дико завидовал. Зато сейчас, когда у меня дыра появилась, знаешь, сколько туда стержней могу засунуть? Семь! Представляешь? Я Игорька обошел!

Серега гордо улыбается.

– Ты крутой, – усмехаюсь я. – Да, семь стержней – это действительно великое достижение!

Друзья хихикают. Серега обиженно поджимает губы.

– Вы просто не понимаете! Вот если б у вас зуба не было, тогда б вы поняли, как это круто! Я свистеть знаете как громко могу? И четыре ноты беру…

Он глубоко вдыхает. Ромка тыкает ему пальцем в живот. Серега сдувается, как воздушный шарик.

– Эй, ты чего?

– Мы в больнице все-таки. Тебя сейчас выгонят, если ты свистеть начнешь.

– Ну ладно, тогда когда на улице будем, я тебе покажу, как я свистеть научился, – говорит мне Серега.

Я киваю.

В палату входит медсестра.

– Скоро тихий час. Посторонних прошу удалиться.

– Ладно, мы пойдем. – Мальчишки встают с койки. Рома хлопает меня по плечу.

– Не скучай, гасконец, сегодня уже дома будешь. Я киваю.

Они уходят. Мама с дядей Костей приезжают за мной после тихого часа. Мама обхватывает ладонями мое лицо и целует.

– Ну, с глазиком все в порядке, – говорит она. – Если ты захочешь, то можно потом подтяжку сделать.

Я киваю.

– Да, врач уже сказал мне.

Я с наслаждением переодеваюсь в джинсы и рубашку. Надеваю кеды. Дядя Костя подхватывает мою сумку. Мама на ходу засовывает в файл кучу справок и бумаг. Мы выходим на улицу. Я щурюсь от яркого света. Такое ощущение, что я месяц провела в мрачном подземелье. Дядя Костя открывает мне дверь машины, я сажусь в нее. Прижимаюсь лбом к холодному стеклу.

Дома меня встречают бабушка с дедушкой. Вся семья собирается за ужином. Щекотливую тему обходим стороной. Все пытаются меня подбодрить. Дядя Костя рассказывает веселые истории. Я зачерпываю ложкой суп и смеюсь. Напряжение потихоньку покидает меня. Все возвращается в свою колею.

Я ухожу спать. Ложусь на свою кровать, накрываюсь одеялом. Закрываю глаза, вдыхаю родной запах. И словно сверлом в голову врезаются воспоминания. Сильно прикусываю краешек одеяла. Так, что скрипит на зубах синтепон. Кричу. Кричу так громко, что вот-вот наружу вырвутся голосовые связки. Но одеяло во рту заглушает мой крик.

Они были из тех мальчишек, которые в семь лет ткнут вас горящей палкой, если вы не отдадите им мячик. В пятнадцать они попросят у вас мелочь, и если вы откажетесь, то только Бог сможет вас уберечь. Но мы этого не знали. Мы раньше никогда не имели дела с такими людьми и потому не боялись их. И даже не знали, что их надо бояться. Мы подошли к костру. Резкий запах клея стал почти невыносимым.