Сергей Герман - Фраер

Просыпался дядя Слава. Садился в трусах на койке. Минуту вслушивался в нарастающие обороты. Потом рычал:

— Ну — ка, ша! Братва камышовая! Что за война в Крыму? Крови хотите? По мусорам и дубиналу соскучились?!

Потом Полтинник закуривал и укладываясь спать долго бурчал:

— Мля, что за арестант пошёл? Ночью на дальняк пойдешь, на спящие лица глянешь, и тошно становится! Не лица, не хари! Среди вас виноватых же нет, потому что скотина безмозглая ни за что не отвечает!

И напоследок, громко на весь барак обещал.

— Завтра дам каждому по майлу, режьте друга до опиздинения!

Камаз и Дуля замолкали. Было слышно, как на кровати Асредина пищит крыса.

Дядя Слава натянув провисшие на коленях треники и накинув телогрейку плетётся на дальняк. Барак снова засыпал.

Утром крыса и кошка ели из одной миски. Звери, в отличие от людей, в неволе не жрали друг друга.

Колесо мог часами рассказывать о жуликах и ворах прошлых лет.

— Знаешь как ломали людей?

Воров он называет только так — людьми.

— Сначала разговорами прощупывали: «Ты вор? У тебя блатная вера? А готов как Христос на жердине болтаться?

Развелось сейчас мастей — положенцы, смотрящие, стремящиеся, пацаны. Все блатные, а людей мало!

Колесо задумывался.

— Раньше всё было просто — вор, фраер. Мужик, сука. И всё. Пидоры не в счёт.

Я прощупывал Колесо.

— А я по твоему кто? Какой масти?

Он опустил глаза, словно пытаясь разгадать возникшую перед ним загадку.

— Ты не мужик, Лёха… Похитрее будешь и душок в тебе присутствует, как у злыдня. Но и не блатной…

Колесо пошамкал губами. Потрогал указательным пальцем фиксу с золотым напылением.

— Ноет сука! — Поморщился.

— Фраер ты, Лёха. Даже не фраер, а пока всего лишь фраеришка. Не простой, битый. Но человек с тебя получится, если не ссучишься.

Но только запомни, никогда не вздумай примерять на себя воровской крест.

Вором нельзя стать на время, поиграть в него тоже нельзя, вор — это навсегда. На всю жизнь. Но это не твоё.

Миша Колобок в полной мере обладал деловой хваткой и смекалкой арестанта, который пришёл в зону не на день, не на два, а решил там провести всю свою жизнь.

В нём неведомым образом ужились совершенно несопоставимые в лагере черты характера — порядочность знающего цену слова человека и невероятная предприимчивость. При всей своей нагловатости и склонности к проведению коммерческих операций он не обострял отношений с блатным миром, ни с мужиками, ни с козлами.

Он слишком буквально понимал учение первого патриарха чань — буддизма, известного под именем Дамо:

Если сидишь — сиди.

Если идешь — иди.

Главное — не мельтешись попусту.

И Колобок не мельтешил. Всё свободное время он посвящал каким то делам с маклерами, изготавливавшим для администрации выкидные и охотничьи ножи, мундштуки, резные шкатулки, называемым в зоне маклями. Колобок, что то покупал у них, выменивал, выкруживал, выигрывал в нарды, потом перепродавал.

По понятиям, нельзя было покупать и продавать продукты из зэковской столовой, потому что повар мясо для перепродажи не покупает в магазине, а крысит его от общего.

Но Колобок не получал посылок из дома и договорился покупать отоварку в столовой.

Деньги он передавал завхозу столовой, тоже зэку. С блатными был заключён компромисс и считалось, что на деньги эти за забором приобретаются продукты, которые потом завозятся в зону. Трений с блатным миром у Колобка не случалось.

Миша был из Москвы. Сел он по знаменитому делу Елисеевского гастронома.

Вернее не самому делу, но был к нему причастен. Заведующая одной из секций знаменитого гастронома была его любовницей.

Мы разминаемся чифиром. За окном серая тоскливая хмарь. Женька сидит рядом со мной. Виталик напротив. Рядом возвышается Колобок. Он грустно вздыхает и шумно тянет в себя чёрную живительную жидкость.

Женька спрашивает:

— Колобок, как ты по мокрому то устроился? Ты случаем не маньяк? А то мы тут с тобой чифирим вместе.

Мишку передёргивает:

— Какой маньяк! Представь себе. Суббота! Я слегка под шофе! Весь сексуально активный. Покупаю Вальке три белых гвоздики. Беру мотор. Представляю, что сейчас доведу её до оргазма и перехвачу у неё четвертак. А Вальке не до секса, у неё истерика, кричит — «Меня скоро посадят»!

Я с дури возьми и ляпни — «Тебя посадят, а ты не воруй».

Колобок переждал смех, сделал пару глотков. Передал кружку дальше.