Чарльз Буковски - Первая красотка в городе

— Слушай, — сказал Хайанз. — У меня здесь подружка недалеко. Пара кварталов на север. Высади меня. Она меня понимает.

Я свернул на север.

— Послушай, — сказал я. — Не убивай этого парня.

— Почему это?

— Потому что мою колонку печатаешь один ты.

Я довез его до места, высадил, подождал, пока откроется дверь, и только после этого уехал. Хорошая жопка его умиротворит. Мне бы тоже не помешала…

Потом я услышал Хайанза, когда он съехал из дома.

— Я больше не мог. Посуди сам: как-то вечером залез я в душ, собираюсь выебать ее, мне хотелось хоть какую-то жизнь в ее кости впердолить, и знаешь что?

— Что?

— Выхожу я из душа, а она из дому сбегает. Нет, какая все-таки сука!

— Слушай, Хайанз, я знаю игру. Я не могу ничего сказать против Черри — ты и пукнуть не успеешь, как вы уже опять сойдетесь, и ты припомнишь мне все гадости, что и про нее говорил.

— Я никогда не вернусь.

— Ага.

— Я решил не убивать ублюдка.

— Хорошо.

— Я вызову его на боксерский бой. По всем правилам ринга. Рефери, перчатки, ринг и прочее.

— Ладно, — сказал я.

Два быка дерутся за телку. К тому же костлявую. Но в Америке телка зачастую достается неудачнику. Материнский инстинкт? Бумажник толще? Член длиннее? Бог знает…

Пока Хайанз сходил с ума, он нанял парня с трубкой и галстуком, чтобы газета не зачахла. Но очевидно было, что «Раскрытая Шахна» еблась в последний раз. Дела же никому до нее не было, кроме народа за 25–30 долларов в неделю да бесплатных добровольцев. Они от газеты кайфовали. Не сильно хорошая, но и плохой ее не назвать. Видите ли, там же колонка моя была: «Записки Старого Срамца»…

И трубка с галстуком газету вытащил. Выглядела она точно так же. А я тем временем слышал:

— Джо и Черри снова вместе. Джо и Черри снова разошлись. Джо и Черри снова вместе. Джо и Черри…

Потом как-то промозглым вечером в среду я вышел купить в киоске «Раскрытую Шахну». Я написал одну из лучших своих колонок и хотел проверить, не тонка ли у них кишка ее напечатать. В киоске имелся только номер за прошлую неделю. В смертельно-синем воздухе я ощутил: игра окончена. Я купил дне упаковки «Шлица», вернулся к себе и выпил за упокой. Хоть я и был всегда готов к концу, он застал меня врасплох. Я подошел, содрал со стены плакат и швырнул ею в мусорное ведро: «РАСКРЫТАЯ ШАХНА. ЕЖЕНЕДЕЛЬНОЕ ОБОЗРЕНИЕ ЛОС-АНДЖЕЛЕССКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ».

Правительству не стоит больше волноваться. Я снова стал великолепным гражданином.

Тираж двадцать тысяч. Сделай мы шестьдесят — без семейных напрягов, без полицейских наездов, — мы бы вылезли. А мы не вылезли.

На следующий день я позвонил в редакцию. Девчонка на телефоне была в слезах:

— Мы пытались найти вас вчера вечером, Буковски, но никто не знает, где вы живете. Это ужас. Все кончено. Конец. Телефон звонит все время. Я одна осталась. Вечером в следующий вторник мы проведем планерку, попытаемся оживить газету. Но Хайанз забрал все — все статьи, подписной лист и машину «Ай-Би-Эм», а она не его. Нас обчистили. Ничего не осталось.

Ох, у тебя милый голосок, крошка, такой грустный-грустный милый голосок, хорошо бы тебя выебать, подумал я.

— Мы думаем, может, нам га чету для хиппи начать. Подполье сдохло. Появитесь, пожалуйста, дома у Лонни во вторник вечером.

— Попробую, — ответил и, шин, что меня там не будет.

Вот оно, значит, как — почти два года. И все. Легавые победили, город победил, правительство победило. На улицы вернулись приличия. Может, фараоны перестанут меня штрафовать, лишь завидев мою машину. И Кливер перестанет слать нам записочки из своего убежища. И повсюду можно будет купить «Лос-Анджелес Таймс». Господи Иисусе Христе и Царица Небесная, Жизнь — Печальная Штука.

Но я дал девчонке свой адрес и номер телефона в надежде, что когда-нибудь у нас с нею получится на матрасе. (Хэрриет, ты так и не приехала.)

Однако приехал Барни Палмер, политический обозреватель. Я впустил его и откупорил пиво.

— Хайанз, — сказал он, — вложил в рот пистолет и нажал на спуск.

— И что?

— Заело. Поэтому пистолет он продал.

— Мог бы еще разок попробовать.

— Да тут и на первый нужна храбрость.

— Ты прав. Прости. Ужасный бодун.

— Хочешь знать, что произошло?

— Конечно. Это ведь и моя смерть.

— Ладно, значит, во вторник вечером сидим, пытаемся номер срастить. Твоя колонка у нас была, и, хвала Христу, длинная, потому что материалов не хватало. Могли все полосы не заполнить. Появился Хайанз, глаза стеклянные, вина перепил. Они с Черри снова разбежались.