Чарльз Буковски - Первая красотка в городе

— Нет. Нет. Нет! — вопил Джо Хайанз. — Я этого не потерплю ! — И он выбежал из дома. Замечательный все-таки человек Джо Хайанз. Из дома убежал.

Я потянулся за следующим стаканом и сообщил Черри, что сейчас выебу ее, уперев в книжный шкаф. Папуля сказал, что он за мной в очереди. Черри крыла нас почем зря, пока Джо Хайанз улепетывал вниз по улице вместе со своей душой…

Газета худо-бедно продолжала выходить раз в неделю. Потом начался процесс над фотографией женской пизды.

Прокурор спросил Хайанза:

— Вы бы стали возражать против орального совокупления на ступеньках Городской Ратуши?

— Нет, — ответил Джо, — но движение, вероятно, остановилось бы.

Ох, Джо, подумал я, это ты прощелкал ! Надо было сказать: «Я бы предпочел оральное совокупление внутри Городской Ратуши, где оно обычно и происходит».

Когда судья спросил адвоката Хайанза, в чем смысл фотографии женского полового органа, адвокат Хайанза ответил:

— Ну, вот такая вот она. Такая она обычно и бывает, папаша.

Суд они, разумеется, проиграли и подали апелляцию на новое слушание.

— Это наезд, — объяснял Джо Хайанз нескольким сиротливым репортерам, столпившимся вокруг. — Простой полицейский наезд.

Светоч интеллекта — Джо Хайанз…

Дальше я услышал Джо Хайанза по телефону:

— Буковски, я только что купил пистолет. Сто двадцать долларов. Прекрасное оружие. Я собираюсь кое-кого убить!

— Где ты сейчас?

— В баре, возле газеты.

— Сейчас буду.

Когда я приехал, он расхаживал взад-вперед возле бара.

— Пошли, — сказал он. — Я куплю тебе пива.

Мы сели. Народу — навалом. Хайанз говорил очень громко. Слышно его было аж из Санта-Моники.

— Да я ему все мозги по стенке размажу — я этого сукина сына порешу!

— Какого сукина сына, парнишки? Зачем ты хочешь его убить, парнишка?

Он смотрел прямо перед собой, не мигая.

— Ништяк, детка. За что ты кончишь этого сукина сына, а?

— Он с моей женой ебется, вот зачем!

— А.

Он еще немного попялился перед собой. Как в кино. Только не так клево, как в кино.

— Прекрасное оружие, — сказал Джо. — Вставляешь вот обоймочку. Десять патронов. Можно очередью. От ублюдка мокрого места не останется!

Джо Хайанз.

Этот чудесный человек с большущей рыжей бородой.

Ништяк, крошка.

В общем, я у него спросил:

— А как же все эти антивоенные статьи, что ты печатал? Как же любовь? Что произошло?

— Ох, да хватит , Буковски, ты же сам никогда в это пацифистское говно не верил?

— Ну, я не знаю… Пожалуй, не особо.

— Я предупредил парня, что убью его, если он не отвянет, а тут захожу — он сидит на кушетке в моем собственном доме. Вот ты бы что сделал?

— Ты же все это превращаешь в личную собственность, разве не понятно? На хуй. Забудь. Уйди. Оставь их вместе.

— Ты что, так и поступал?

— После тридцати — всегда. А после сорока уже легче. Но когда мне было двадцать, я сходил с ума. Первые ожоги болят сильнее всего.

— Ну а я прикончу сукина сына! Я вышибу ему все его блядские мозги!

Нас слушал весь бар Любовь, крошка, любовь.

Я сказал ему:

— Пошли отсюда.

За дверями Хайанз рухнул на колени и испустил четырехминутный истошный вопль, от которого скисает молоко. Слыхать было из Детройта. Потом я его поднял и повел к машине. Дойдя до дверцы со своей стороны, Джо схватился за ручку, снова упал на колени и еще раз взвыл сиреной до Детройта. Залип на Черри, бедняга. Я поднял его, усадил в машину, влез с другой стороны, отвез на север до Сансета, затем на восток по Сансету, и возле светофора, на красный свет, в аккурат на углу Сансета и Вермонта он испустил третий вопль. Я закурил сигару. Остальные водители смотрели, как голосит рыжая борода.

Я подумал: он не остановится. Придется его вырубить.

Но когда свет сменился на зеленый, он перестал, и я двинул оттуда. Он сидел и всхлипывал. Я не знал, что сказать. Сказать было нечего.

Я подумал: отвезу его к Монго, Гиганту Вечного Торча. Из Монго через край уже говно хлещет. Может, и на Хайанза капнет. Я-то с женщиной не жил уже года четыре. Слишком далеко отъехал, не разглядеть, как оно бывает.

Заорет в следующий раз, подумал я, и я его вырублю. Еще одного вопля я не вынесу.

— Эй! Мы куда едем?

— К Монго.

— О нет! Только не к Монго! Терпеть его не могу! Он будет надо мной смеяться! Жестокий он сукин сын!

Его правда. У Монго — хорошие мозги, только жестокие. Ехать туда без толку. А я с ним не справлюсь. Мы ехали дальше.