Мира Джейкоб - Самоучитель танцев для лунатиков

Все они являлись ему точно такими, какими были на самом деле, и, по мнению отца, никто из них не стал более добрым, хорошим или просветленным. Приходили всегда поодиночке. В основном хотели на что-нибудь посмотреть: на дом, инструменты или супермаркет. Выглядели при этом так, будто это был лучший день в их жизни.

– Они никогда не казались такими счастливыми?

– Нет. Каждый был именно таким, как в лучший день своей жизни. Тот же возраст. Та же одежда.

Но как же можно определить, какой день для тебя был самым лучшим за всю жизнь? Амина не стала задавать этот вопрос, тем не менее отец пожал плечами, словно говоря: «Ну кто его знает, как это все устроено?» И на секунду она ощутила непреодолимую тягу подчинить все происходящее строгим законам логики.

– Хватит! – донесся из дальнего угла кухни голос Камалы, на щеках которой блестели мокрые полоски слез.

– Мам…

– Не мамкай! Немедленно прекратите!

– Мне кажется, что нам стоит…

– Вы впустили дьявола в этот дом!

– Да мы просто говорим о том, что происходит! Что тут такого?!

– Ну конечно, конечно, мисс Кандидат Психологических Наук! Мисс Поцелуй Фрейда! Ты-то у нас лучше всех все знаешь! Давай-давай, раскопай все, что сможешь, выведи его на чистую воду!

– Спокойно, – тихо произнес Томас. – Все в порядке. Давайте…

– Идиоты! С такими вещами не шутят! Не надо приглашать их в дом! Думаете, им обязательно дожидаться всяких там опухолей, рака и так далее? А вот и нет! Они могут вселиться в любой слабый ум!

– Вроде твоего? – Амина в ярости посмотрела на мать.

– Эй! – прикрикнул на нее Томас, но было уже поздно.

Камала зажала рот рукой, развернулась и выбежала из кухни. Через несколько секунд хлопнула дверь в спальню родителей, да так громко, что стены задрожали. Амина обернулась к отцу, устало оперевшемуся руками о кухонную стойку.

– Пап, она это не всерьез! Она просто…

– Не смей так говорить с матерью! – побагровел тот.

– Я всего лишь хотела…

– Ей и так тяжело!

– Вообще-то, нам всем тяжело!

– Она твоя мать!

Смутившись, Амина упрямо опустила взгляд. Она никогда не знала, что именно вызовет у Томаса очередной приступ преданности Камале, но когда это происходило, он становился абсолютно непреклонным, будто все его проступки можно было простить за один-единственный акт верности.

– Ладно, – тихо произнесла она.

Плечи отца немного опустились, и он печально обвел взглядом кухню.

– А куртка? – спросила Амина, но Томас молчал, и морщины на его лице внезапно показались ей еще глубже. – Акил у тебя попросил?

– Нет.

– Ты сам решил отдать ее?

– Я его не видел.

Амина погрузилась в молчание. Она была удивлена его ответом и внезапным ощущением разочарования.

– Но тогда почему…

– Понятия не имею.

– Но куртка же была в саду, вместе со всем остальным!

– Знаю.

– Тогда почему…

– Амина, я не знаю!

Он разозлился на нее, и не только из-за грубости по отношению к Камале. Как она могла допустить мысль, будто все это имеет какой-то смысл! Ведь она и правда так подумала! Амина наблюдала за отцом, сидевшим за барной стойкой и совершенно не замечавшим ее, словно она стала невидимкой, и ей вдруг отчаянно захотелось найти путь в тумане, в котором они оба блуждали.

Томас положил голову на белую столешницу. Сквозь копну кудрей просвечивала макушка. Амина прислушалась к его медленному, глубокому дыханию и протянула руку, дотронувшись до поросшего жесткой щетиной места, где после биопсии начинали отрастать волосы. Интересно, на каком расстоянии находится опухоль? Она всегда относилась к шаманам и иже с ними со здоровым скептицизмом, но последнее время не могла избавиться от твердой уверенности в том, что сможет исцелить отца от рака силой своего намерения.

– Они уходят, – тихо и задумчиво произнес вдруг Томас.

– Кто?

– Видения. Из-за химиотерапии. Я вижу их все реже и реже.

– Правда?

Он кивнул, голова его качнулась под ее рукой, и Амина замолчала, испугавшись своей надежды, желания ухватиться за малейший признак того, что ему может стать лучше. Не говоря ни слова, она легла щекой на стойку и придвинулась поближе к отцу, чтобы их головы соприкасались.

В тот вечер Джейми и Амина потягивали вино в новом ресторанчике в районе Нортист-Хайтс. Темное, напоминающее пещеру помещение было уставлено похожими на глыбы льда барными стульями, а винная карта оказалась впечатляюще обширной, в отличие от лаконичности барменши. «Дайте знать, если понадобится помощь», – сказала она с таким лицом, как будто сие было совершенно невозможно. Вокруг них сидела элита Альбукерке, напряженно разглядывая, как в свете приглушенных огней сверкают бриллианты соседей. Барное меню – толстая книга кремового цвета – было напечатано таким модным шрифтом, что порой казалось, будто в типографии просто забарахлил принтер, и предлагало блюда вроде «Краба в рисовой бумаге» и «Утиной пены».