Мира Джейкоб - Самоучитель танцев для лунатиков

– Иди одна, – сказала Камала, – я останусь с ним.

– Нет, мам, пойдем! Он хочет, чтобы ты пошла. А мне все равно придется. Тем более это совсем рядом!

– Но кто-то же должен с ним остаться!

– Принц Филип с ним посидит! – предложила Амина, и Камала покачала головой, едва заметно улыбаясь. – Мы же всего на несколько часов, – с внезапной надеждой в голосе продолжала Амина, как будто бы их выход из дому мог изменить то, что творилось внутри. – Если папе что-то понадобится, он всегда может нам позвонить, правда? Пойдем!

– Ладно, – вздохнула Камала, словно наконец закончилась война, длившаяся не каких-то несколько минут, а много недель, – так и быть!

Проснувшись следующим утром, Амина обнаружила записку: «Твоему отцу нужно поесть». Она была написана мелким затейливым почерком матери и приклеена к зеркалу в ванной на втором этаже. Дополнительных указаний не значилось. Амина спустилась вниз. В комнате родителей было пусто, жалюзи подняты, кровать застелена.

– Пап? – позвала она. – Принц Филип?

На кухне и в гостиной тоже никого не оказалось. Амина налила в большой стакан воды, выпила залпом и заглянула в прачечную. Отец и пес были на веранде. Томас бревном лежал на раскладушке, у него в ногах отчаянно пытался свернуться калачиком Принц Филип, но лапы все время соскальзывали на пол. Веранду заливали солнечные лучи, ярко освещая стены, инструменты и стопки газет. Амина подошла ближе, и пес завилял хвостом.

– Папа?

Глаза Томаса медленно обратились к ней. Он не спал.

– Привет! Как жизнь? – спросила она, усаживаясь в кресле напротив отца, но тот лишь пожал плечами. – Ты только проснулся? – еще раз попробовала вызвать его на диалог Амина, Томас зашевелился, а Принц Филип вскочил и свалился с раскладушки. – Будешь завтракать?

Отец отвернулся к противоположной стене. Принц Филип слегка наклонил голову, переводя взгляд с отца на дочь, словно встревоженный кролик. Бедные собаки! Все понимают, а сделать ничего не могут…

– Пап? – повторила она, но Томас покачал головой, что-то бормоча себе под нос. – Что-что? – наклонилась к нему Амина.

– Я не просил тебя приходить.

– Я знаю. Мне мама записку оставила.

Томас обхватил голову руками, закрывая уши. Принц Филип подошел к нему и стал обнюхивать подмышку, но Томас вдруг вскочил, схватил его за морду и грубо отпихнул от себя.

– Пап, перестань! Ты что делаешь?!

– ТЫ МНЕ ТУТ НЕ НУЖНА! – закричал Томас, выпрямляясь и по-звериному скаля зубы.

Амина вскочила с кресла и быстро отошла, но тут же заметила, что Томас смотрит не на нее, а на вешалку.

– УБИРАЙСЯ!

– Папа! С кем ты разговариваешь?

Томас в ярости воззрился на пальто, висящие на вешалке, а потом перевел взгляд на Амину, как будто она состояла с вешалкой в тайном сговоре.

– Папа? Папочка?

Томас поморщился. Закрыл лицо ладонями, а потом принялся раскачиваться, крепко обхватив себя руками. Когда Амина дотронулась до отцовского плеча, его передернуло.

– Что мне сделать? – спросила Амина, пытаясь обнять его поникшие плечи и погладить напряженную спину. – Чем тебе помочь? – взмолилась она, но отец лишь покачал головой.

Через два дня запахи кориандра и имбиря выманили Томаса из спальни, и он вышел на кухню, немного опухший, но с решительным видом. Спутанные пряди сбились вокруг лица, из-под драного синего халата торчали худые коленки, – казалось, они немногим больше мужского кадыка.

– Кам… – начал было он, но жена поставила перед ним блюдо с куриным карри, не дав ему договорить.

Съев две чапати, куриную ножку и немного творога, Томас сделал знак, что готов ко второму блюду.

– Ты есть собираешься? – спросил он у Амины, продолжая жевать.

– Пока нет.

На часах было только шесть тридцать. Она смотрела, как отец обгладывает кость. За последнее время он так исхудал, что стал напоминать дикое животное. Человеческие кости расправлялись с куриными. Плоть поглощала плоть.

Камала поставила на стол перед дочерью тарелку, потом еще одну – для себя. На лице ее отразилось зловещее предчувствие, что Томас умрет от истощения, если все они не примутся за куриное карри одновременно. Не говоря ни слова, Амина положила себе чапати. Впервые с момента постановки диагноза семья Ипен сидела за обеденным столом без посторонних. Курицу и лепешки разбирали на крохотные кусочки, до тех пор пока тарелки не засияли первозданной чистотой.

– Пойду, что ли, приму душ, – сказал Томас, однако остался сидеть за столом. Он окинул кухню похмельным взглядом мужчины, который, спотыкаясь, входит в дом после ночного кутежа. – Что у вас тут происходит? Какие новости?