Георгий Эсаул - Алиса Длинные Ноги

В кладовой - часы напольные с кукушкой - кукушка - отвратительная в образе лихоимца - прокуковала тринадцать раз - час дня!

Я вздрогнул, схватился за заколдованное сердце - нет во Вселенной загадочнее и страшнее часов с кукушкой; Мировой океан расступился, когда Евсей нёс на плечах напольные часы с кукушкой; гора Коловрат сошла с места своего и пошла навстречу Ахмеду - продавцу часов с кукушкой!

Кожа моя застыла, лицо омертвело, на руках появились зеленые чешуйки порока.

Я надеялся, что часы с кукушкой - проблеск моего воспаленного сознания, плод воображения, результат неумеренных веселий с прыжками через костёр - волосы на лобке подпалишь над костром - весело, в ушах звон погребальный, а на устах горечь поцелуя белогорской дивчины!

Руки мои удлинились - не по моей воле, а по безмолвному приказу часов с кукушкой, лианами достигли часов и завели их на ключик из радиоактивного свинца.

В тот же миг я почувствовал себя нездоровым, гнуснейшие мысли посетили голову, зубы вылезли из тонко очерченного рта; я преобразился без помощи чёрта.

Помню, чёрт заглянул в каморку, увидел меня и часы с кукушкой - обомлел, жеманился, робел, испугался лукавый часов, убежал, хвостом сшибал семисвечники.

Замок преобразился - почернел, будто от горя; но я знаю - адский замок, поэтому - угольно-ископаемый, динозавр моему замку покровитель!

С тех пор нечестность, криводушие, скрытность овладели мной - так насильник купец овладевает горгульей; мечта узнать цель жизни - затерлась, отдалилась, улетела на комете Галлея.

Я творю зло, без башмаков танцую на оргиях, заставляю орка таскать фиолетовое крепкое на радость водяным - пустое всё, не приближает мою мечту, и не знаю мечту, но чувствую сердцем, чёрным сердцем вурдалака, - колдун постучал баклажаном в грудь, искал сердце, - что отдаляюсь от Правды и мечты - так раненый гусь отстаёт от стаи".

Замолчал, закручинился, присел в чёрный трон, голову на грудь свесил, словно гроздь черного винограда.

Я подошёл, и с размаха, с удали молодецкой тяжеленую бочку с фиолетовым крепким на голову своего поработителя опустил, даже запел в ликовании, удивлялся - почему я раньше не задумал убить колдуна, а работал, словно у меня в ягодицах сто лошадей.

Колдун в агонии вскинул разбитую голову, погрозил мне крючковатым пальцем-спицей, прохрипел с надрывами сельского старосты:

"Аллегория!" - и помер бедолага, бесконечность наложницей легла между нами.

Он в аду, а я - в Раю!

За службу я взял золото из казны злодея, и подыскивал себе волшебный атрибут; замок после смерти колдуна затрещал, рушился надеждами горбатой девушки на свадьбу!

Я ухватил со стола крендель, скушал с непередаваемым прискорбием рокового воина; ничего не успел волшебного прихватить, выбежал из замка, будто мне черти пятки лижут.

Кручинился, с грустью неподкупного рыцаря брёл полями и лесами, через месяц вышел к городу - Светлоярску!

Встал перед стражниками у ворот, руку в карман опустил, отыскиваю мелкую монету - плату за вход в город, а рука-шалунья мошонку чешет, к монетам не тянется, безобразница.

Стража на меня странно взирала - оборванные поэты в форме стражников, худые, с выпирающими животами афроэльфийских беженцев.

Я по привычке ожидал, что изобьют меня, осмеют, палками в шею прогонят, побранят, что зеленый пытаюсь влиться в коллектив живых мертвецов, химер, драконов, ведьм.

Но обратное - Солнце вздрогнуло на небесах - стражники побежали ко мне, ластились, улыбались, на ходу одежды скидывали скоморошьи, запыхались, но нахлынули рекой, целовали меня жарко везде, трогали, умоляли взять их в жены.

За стражниками - с городских стен - девушки и знатные дамы посыпались цветами разнокожими; старики и старухи за ними - все моей любви желали, называли красавчиком, половозрелым отроком во Вселенной!

Я мучился угрызениями совести - не за того меня приняли, - но ласки принимал с почтительностью, вспоминал побои, даже расплакался над дородной купчихой с грудями чердаками.

Она - голодная не по годам - ласкала меня, шептала иссохшими тревожными губами продавщицы жареного мяса:

"Люби меня, зеленый орк!

Если не ты, то кто же сохранит природу, наставит моему мужу рога оленьи?

Дикобраза не полюблю, а ты - Солнце в моей пещере страха!"

Очередь ко мне выстроилась, настолько я люб и мил для всех; преобразился, засиял - не пойму отчего, но догадывался, тайна сокрыта во дворце колдуна.

Позже - когда с гадалкой разговаривал в постели за чашкой фиолетового крепкого - прорицательница открыла мне тайну, себя прежде открыла, а тайну чуть позже, зацелованная тайна, хрустящая: я крендель волшебный в логове колдуна скушал, а в кренделе том - сила приворотная, дам к себе тянет сила, показывает мужчину состоявшимся рыцарем в драконьей шкуре.