Георгий Эсаул - Алиса Длинные Ноги Искуплениеъ

Правда жизни заключается... заключается... ХРРРРРР! - захрипел, дернулся в агонии, выплеснул из очей чёрное пламя - обожгло Принцу Арнольду соболиные брови.

В последнем жизненном - или первом после жизни - прыжке тело старшего советника Гонджона достигло графини Алисы Антоновны, руки сжали белизну её надувных грудей - шарики на Первомайской демонстрации, а не груди!

Раздался грохот - дверь в узницу отлетела, словно от пинка голема!

- Правду не сказал, полагал важнее - прыгнуть на красавицу! - Принц Арнольд в задумчивости почесал серебряную переносицу, отдирал закаменевшие пиявки пальцев советника от волшебства грудей графини Алисы Антоновны. - Обманул меня перед смертью, чтобы я страдал на пирах, в кабаках во время танцев магрибских волшебниц?

Все возрадуются, а я о смысле слов старшего советника Гонджона задумаюсь, погружусь в размышления, пропущу пикантный момент, когда танцовщица ножку выше головы поднимет, губки сердечком сложит и пропищит задорно - СЮ-СЮ-СЮ!

Или намекал, что Правда сокрыта в обнаженной красавице Алисии - нет, не обнажена, закутана в стяг моральной устойчивости.

Непохвально умер, не договорил, не допел, не доделал, столяр с маленькой буквы - Х!

- Не уговаривайте меня дать оценку грому и молнии - гроза майская, преддверие лета, ворота Рая! - графиня Алиса Антоновна не помогала Принцу, не освобождала груди, чинно и благородно - словно в класе эстетики - подняла ножку выше головы - самоуспокоение!

Не вижу дурное, не замечаю смерть, разруху, голод, холод, нищету - для девицы важно только красивое, грациозное, пластичное, что возвышает, надувает мысли и отправляет сердце в мучительно сладостный полёт: без боли, без шляпки - так миленький котик лапкой сгребает конфетки!

Старший советник Гонджон ушёл? нет его! АУ!

Где вы, схоласт и любитель укоризны, старший советник? - графиня Алиса Антоновна улыбалась, смотрела по сторонам, одарила Принца сахарной улыбкой, на тело старшего советника не взглянула - царской каретой взгляда огибала труп. - Люблю ли я Мир?

Да, люблю, обожаю - растворяюсь в прекрасном, в голубенькой лодочке нравственности плыву по розовым облачкам!

- ОГО! Синячищи на безразмерных сиськах - упругие у вас груди, налитые соком резинового дерева - страсть в пещере неожиданности, а не груди! - Принц отодрал сучки пальцев мертвеца от грудей Алисии, оттащил тело в угол пещеры, засунул голову бывшего старшего советника в сортирную дыру, ногой забивал голову - футбольный мяч. - Оживёт мертвец, страшно взвоет, плоти живой возжелает, поцелуев ведьм и фей, а голова - тю-тю, застряла, в чёрный сортир глядит, в ад без факелов!

Чем веселее человек при жизни, тем наглее после смерти - не каждый вурдалак вытерпит пришествие призрака сэра Гонджона!

Дядю моего, Короля Евсея хоронили - страшно, деревья вырвали корни и пришли на похороны чёрного колдуна - Короля Евсея.

Мой батюшка страдает, пьёт фиолетовое, прогоняет страх, но страх не уходит, выглядывает из очей батюшки, рожи корчит - ужас, но нам, детишкам - потешно, как в балагане.

Батюшка меня по головке погладил, а рука у отца шерстью покрывается рыжей, диковиной в наших краях - я возмечтал тогда батюшку умертвить ночью, подушкой бы его задушил, а из шкуры с золотой шерстью себе бы сшил шубу Королевскую.

Отец, наверно, прочитал по моим очам - нетрудно прочитать, если глаза светятся в темноте огнями болотными, - пальцем жирным погрозил, волоски золотые с себя сдирает, портит шкуру, и мне протягивает молоток - орудие простолюдинов.

К молотку - серебряные гвозди - стомиллиметровки - острые, с ядом мёртвой феи на остриях!

"Сын мой, Принц Арнольд - не скажу тебе "До завтра", азартные игры, танцовщицы, фиолетовое крепкое - впереди, если Мир не придавит тебя кованным сапогом ожившего дядюшки! - батюшка мой дрожит, для самоуспокоения верную танцовщицу трогает, иногда захохочет, но смех его не от веселья, а от ваты в зубах, щекочет, раздражает волокнами угольные дёсны. - Серебряными гвоздиками дядю своего мёртвого прибей к гробу, надежно, чтобы он не рыскал после смерти, не приставал к твоей матушке, моей жене - бедолага женщина, нагая по дворцу разгуливает в прелести, кажется ей, что она - перелетная птица утка.

Я бы сам забил гвоздики в труп и древесину, но ручки мои слабенькие, глазки мои слезливые - пожалей меня, сыночек, ты же будущий Король - растратишь силы на бесстыдниц танцовщиц, хозяйство - твоё и крестьянское в упадок придут, а ты подливаешь фиолетовое крепкое из бочки, любуешься на танцовщиц и хлопаешь в пергаментные ладошки - участь всех Королей; одряхлеешь, поймёшь мою слабость - гвоздя не забью, не мужчина я!"