Array Амритрай - Современная индийская новелла

Всю ночь в комнате Мины горела лампа. Только перед рассветом отворилась дверь, и оттуда вышел мужчина. Дверь осталась открытой, и Мина решила не закрывать ее. Она не вставала до полудня.

— Понамма! Понамма! — слабым голосом позвала из окна Мина.

Понамма положила на землю мальчика, спавшего у нее на коленях, и пошла в дом.

— Понамма, у меня, наверно, приступ лихорадки. Все тело ломит, во рту пересохло. Принеси мне кофе, пожалуйста. Деньги на подоконнике. Возьми немного и себе, купи что-нибудь маленькому.

Понамма взяла четырехановую монету, стеклянный стакан и вышла.

Мина лежала, разметавшись, на старой циновке и сосредоточенно думала. «А что, если она не согласится? Может быть, даже обидится… она ведь нищенка… Хозяину нужно отдать семь рупий… Если бы только Понамма согласилась! Я обещала своему клиенту вчера, что все устрою. Один его приятель тоже хочет прийти… но ему нужна молодая». Мина улыбнулась.

Как много мужчин, молодых и старых, знала она за свою жизнь! «Было время, когда я получала по десять рупий. — Она засмеялась и закашлялась. — Но никто из них не нравился мне по-настоящему». Тут размышления ее прервались — она услыхала, что возвращается Понамма.

Весь день Мина не поднималась. Понамма ухаживала за ней: грела воду, готовила еду, подавала лекарства. После обеда, перемыв горшки и миски, ушла отдохнуть.

Часа в четыре Мина позвала Понамму опять.

— Понамма, почему бы тебе не расчесать волосы? Масло можешь взять у меня. Ну иди хоть помойся.

Понамма молчала.

— И не ходи сегодня за подаянием. Приготовь мне поужинать. Я ничего не могу делать. Ты сегодня будешь все делать за меня, — закончила Мина и многозначительно улыбнулась.

Когда, вымывшись и причесавшись, Понамма вернулась, Мина протянула ей свое «гладившееся» под чемоданом сари. Понамма наконец уразумела, что затевает Мина.

— Я не хочу, — сказала она решительно, — не буду.

— Послушай меня, Понамма! Почему ты должна голодать и побираться? Разве ты не красива и не молода? Да у тебя прекрасная фигура!

— Но у меня и совесть тоже есть! — ответила Понамма.

— В твоем возрасте я зарабатывала сотни рупий. Ну не стыдно ли такой молодой женщине стоять у всех на виду и клянчить милостыню?

— Не умирать же мне с голоду! А зарабатывать деньги, продавая себя, — не стыдно?! Нет! Наша каста этого не разрешает.

— Не будь глупой! Тебя что, каста послала нищенствовать? Это твоя каста считает, что клянчить благородно? Не говори ерунды. При чем тут каста?

— Значит, мне на роду написано — быть попрошайкой! — Понамма утирала катившиеся градом слезы.

— Я тоже могу клясть свою судьбу. Но прошу тебя запомнить, что мое занятие нисколько не хуже твоего. Скажите пожалуйста, чем же это лучше сидеть и глупо улыбаться людям за те жалкие гроши, которые они бросают в твою миску? Да, я продаю себя, и тот, кто хочет, покупает меня. Но подачек я не принимаю!

— Нет, нет. По мне лучше просить милостыню!

— Послушай меня, Понамма. Тебе больше не придется голодать, если ты согласишься… Даже из дому выходить не нужно будет. Те самые мужчины, которые презрительно смотрят на тебя, когда ты протягиваешь руку, будут стоять у твоего порога с полными карманами.

— Хватит! Хватит!.. Я больше не могу слушать, — заголосила Понамма и бросилась из дому.

— Понамма, Понамма! — громко звала Мина, но та даже не обернулась.

Мина тоже заплакала.

Она думала о своей ушедшей молодости и плакала.

Она думала о недугах, изнурявших ее тело, и плакала.

Она думала о гостях, обещавших навестить ее вечером, и плакала, плакала…

Понамма сидела с сыном у входа в храм. Она не тянула руку за подаянием, не пела своей песни.

«Все-таки есть какой-то смысл в том, что говорит Мина, — думала она. — Почему, в самом деле, я должна попрошайничать? Разве мало досталось унижений и обид на мою долю? А Мина зарабатывает столько денег! Все говорят, что она умеет жить!»

Ее лицо отражалось в одном из зеркал, висевших в лавке напротив храма. Она взглянула на свое отражение. «А я неплохо выгляжу. Ведь если бы я только захотела, то могла бы зарабатывать по десять и по двадцать рупий. Двадцать рупий — целых две десятки! Бог мой! Я могла бы накормить досыта своего сына, купить ему костюмчик. И себе новое сари. А когда мальчик подрастет, можно будет послать его в школу. Почему бы нет?»

Она взяла сына на руки и крепко поцеловала. Затем поднялась и отправилась к лавке, где торговали шафраном.