В сущности, Рамани Айар добрый человек. Он никогда не ссорился ни с женой, ни с соседями.
И только когда в доме напротив поселился какой-то юноша, подозрение закралось в его душу. Однажды зародившись, подозрение завладевает всем существом. Кому не известна эта старая истина!
Так оно и вышло.
«Как ни посмотришь, все торчит у окна с книгой в руках… притворяется, будто читает. Настоящий бездельник. А заметит, что я пришел, сразу прячет лицо за книгой… С утра до вечера в окно глазеет», — так день за днем росло в душе Рамани Айара чувство неприязни.
Придя однажды домой раньше обычного, Рамани Айар подошел к окну: «Поглядим-ка на этого мальчика… хитрец… отвел взгляд… стыдно ему, видите ли. Кого ты хочешь обмануть? Меня? Да я сам в твои годы столько грешил, что все эти штучки наизусть знаю…» Рамани Айар погрузился в воспоминания.
Джанахи причесывалась, повесив зеркало над окном. Рамани Айар перевел взгляд на жену.
«Ого, похоже, это ежедневный спектакль. Пришел сегодня раньше обычного — вот и поймал их обоих». Теперь Рамани Айар был зол не только на юношу.
«Посмотрите на эту бездельницу… Повесила зеркало над окном… Для него что — другого места не нашлось? Подняла руки и стоит, красуется. Ей, конечно, и покрасоваться не грех. Так бы и запустил в нее сандалией».
Лицо Айара побагровело.
— Что сегодня так рано вернулся? — спросила Джанахи.
— А что, я тебе мешаю? Принесла бы мне кофе, — и он со стуком захлопнул окно.
На душе у него было неспокойно. «Нельзя этого допускать, нельзя. Что же теперь делать? Что делать? Это все дурное влияние моей планеты!»
Немного подумав, он принял решение.
— Вот как? А кажется таким хорошим мальчиком, господин… Порок ему еще не известен. Он же совсем ребенок, господин, — тараторил Сундаралингам.
— А разве ребенок навсегда остается ребенком? У меня и в мыслях нет ничего дурного. Просто забавы, свойственные его возрасту… видите ли, мы не должны этого допускать.
— Вот не думал я, что он такой.
— Да ведь откуда мне все это известно… моя жена рассказала. Она была очень расстроена, плакала… Молодая совсем, боится…
— Хорошо, господин, не беспокойтесь, я выселю его, — пробормотал Сундаралингам.
И вот теперь он уехал.
«Большое спасибо за вашу доброту, господин, большое спасибо!»
Рамани Айар заплакал.
«Я великий грешник… великий грешник». — Убитый горем, побрел он домой.
Около дома он встретил Сундаралингама.
— Господин, выгнал я парня. Хулиган… Такое надо пресекать.
Рамани Айар вбежал в дом.
Окно было открыто. Окно в доме напротив — закрыто.
— Джанахи! Смотри, тот парень, что жил в доме напротив, кажется, переехал… его окно закрыто.
— Да что ты вообще знаешь, кроме своей работы… Никакого парня там не было и нет. То окно всегда закрыто.
«Господи!.. И она тоже ребенок?»
Повернувшись к стене, Айар вытирал слезы. В его ушах звучал голос юноши: «Большое спасибо за вашу доброту, господин, большое спасибо».
Перевод А. Роговцевой
Мина стояла на улице перед кинотеатром, скользя взглядом по лицам прохожих. В свете уличного фонаря ее лицо под толстым слоем пудры неестественно белело. Из дверей кинотеатра хлынула толпа. Она почувствовала направленный на нее оценивающий взгляд, их глаза встретились. Губы Мины сложились в призывную улыбку. Но мужчину словно что-то отпугнуло, и он исчез. Улыбка на ее лице погасла.
На другой стороне улицы, у западной башни храма, сидела с протянутой рукой Понамма. В подоле у нее спал ребенок.
Во славу Рамы
пожалейте святого и грешника, —
тянула она.
Понамма пела у входа в храм, вымаливая милостыню. Звуки ее полного мольбы голоса долетали до Мины, стоявшей на своем посту у кинотеатра. «Бедная девочка! — с жалостью подумала Мина. — Непохоже, чтобы ей удалось собрать сегодня хотя бы на ужин. Ну, а что заработала я?.. Она просит милостыню, а я пристаю к мужчинам, тоже ведь выпрашиваю подаяние. О господи! Прости меня!» Лицо Мины исказила гримаса, ей причинило нестерпимую боль возникшее вдруг отвращение к себе. Мина задумалась… «Она уличная певичка, побирушка. А я? А я проститутка. Но я торгую собой. Это бизнес, а не попрошайничество. Между нами нет ничего общего!»
Мина продолжала стоять, поджидая клиентов. Хлынувший после сеанса поток людей постепенно рассеялся. И уж не подцепить ей сегодня ни крупную штучку, ни мелкую сошку. Порывистый ветер пронизывал тело: топкая ткань сари была плохой защитой. Мина зябко поеживалась.
Читать дальше