Шаукат Сиддики - Божий поселок

Жена рассердилась еще больше и снова закричала:

— Хватит, кончай свою проповедь! Богачи мы, что ли? Еле-еле сводим концы с концами, а теперь еще эта!.. Твой старший брат, должно быть, спятил. Сам явился, так мало того, еще хвост за собой притащил.

— Ради бога, говори потише,— попросил ее муж.— Бедняжка может услышать, неудобно.

— Ну и пусть слышит! Я не собираюсь из-за кого-то затыкать себе глотку. Дом — мой, что хочу, то и буду говорить. Смотри, я предупредила тебя, что не буду больше кормить ее. Скажи своему брату, пусть убирается вместе с ней, куда хочет. Здесь не постоялый двор и не гостиница. Только и слышишь от него: «Ах, нет работы!» «Ах, нет работы!!» Да как же он найдет работу, если не ищет ее? Он, видно, думает,— слава богу, сыт, так зачем мне работать?

— Хорошо, хорошо, я поговорю с ним, только замолчи.

— Если ты не скажешь ему, клянусь богом, я выставлю

за дверь их барахло и скажу: «Хватит, проваливайте,

слишком долго загостились».

— Ради бога, замолчи, ты уже и так немало наговорила.

Но женщина начала кричать еще громче, а потом заплакала. Муж ее не выносил ссор и слез. Вместо того чтобы выругать жену, он стал ее уговаривать.

Султана слышала все. Ей было ясно, что оставаться в этом доме больше нельзя. Но что делать, куда пойти?

Мысль о самоубийстве пришла ей в голову ночью, и она лежала до утра, обдумывая, как лучше это сделать.

Давно, еще когда была жива мать, одна их соседка выпила йода и умерла. Султана решила достать йод и ночью напоить сначала Аяза, а потом выпить самой. Никто ничего не узнает, а когда днем обнаружат их трупы — все будет кончено.

Утром Султана принялась за осуществление своего плана. Она достала нож для резки овощей и порезала себе руку. Нож был тупой, и ей пришлось долго водить им, пока показалась кровь. Рука болела, но ведь нужно было найти повод, чтобы попросить йод.

Султана стала с нетерпением ждать возвращения повара, который ушел куда-то чуть свет. Она сидела, глубоко задумавшись, Аяз спал у нее на руках. В это время пришла Сафура — плотная смуглая женщина, жившая по соседству. Она часто приходила и раньше. У бедняжки были тяжелые дни: муж привел в дом проститутку и жил с ней. Сначала он давал жене деньги на расходы по дому, но Вот уже с месяц перестал делать и это. Сафуре и детям частенько приходилось голодать. Султана сочувствовала ее горю, потому что сама изведала его немало.

Сегодня лицо Сафуры было необычно оживленным, губы улыбались. У Султаны не было желания с кем-либо разговаривать, ей хотелось побыть одной, обдумать кое-какие детали своего плана. Мысль о самоубийстве теперь не только не пугала, а, наоборот, даже радовала ее. В ее теперешнем состоянии смерть не была для нее смертью, она превращалась в радость избавления. Темнота, окутавшая ее в последние дни плотным кольцом, рассеялась. Она представляла себе, как будет поить ребенка йодом. Он будет морщиться, плакать, потом забьется и навсегда затихнет. Она прижмет его трупик к сердцу, поцелует в холодный лобик и опрокинет содержимое пузырька себе в рот. В глазах все завертится и вскоре — конец... Раньше всех тела обнаружит, конечно, повар. Он заплачет... Он обязательно заплачет. Ему будет жаль их. А невестка его обозлится и будет ее проклинать: «Только этого не хватало, нашла место, где умирать!» Она будет громко кричать, а муж будет ее успокаивать.

Султана все думала и думала, ей не хотелось отрываться от этих мыслей. Сердце ее больно сжималось, и она заливалась слезами, которые облегчали ее душу.

Сафура, не замечая печального вида Султаны, радостно заговорила:

— Бог услышал меня! Теперь мне не придется унижаться перед негодяем — отцом моих детей. Я сама заработаю на жизнь.

Султана не слышала ни слова.

— Э, да что с тобой? — заметила наконец ее состояние Сафура.

— Ничего.

— Да говори же, что случилось?

— Ничего...

— Знаешь, Султана, я теперь работаю,— снова, расплываясь в улыбке, начала Сафура,— поэтому я и не была у тебя так долго.

На этот раз ее слова дошли до Султаны.

— Где ты работаешь? — встрепенулась она.

— В мастерской.

— А что там делают?—со все возрастающим интересом расспрашивала Султана.

— Я вообще-то шью, но там много всякой работы и много женщин. Клянусь богом, даже из очень порядочных семей.

— Тебе платят зарплату?

— Столько, сколько выработаешь. Каждую неделю платят.

— А меня возьмут на работу? — мысли о смерти сразу вылетели из головы Султаны.

Сафура удивленно взглянула на нее: