Олжас Жанайдаров - В середине дождя

— Место красивое, но затасканное, — сказала Аня. — Когда я только поселилась в Питере, я любила гулять по каналу Грибоедова и его мостикам, отдыхать в теньке колоннады собора. Но здесь в последнее время стало слишком людно и шумно.

— Ты любишь тишину.

— Да. Я люблю тишину.

У собора старушки продавали платки. Какой-то ребенок лет трех подошел к нам и бросил резиновый мячик. Аня поймала мяч и тихонько катнула его обратно. Мальчик схватил мячик и засмеялся. Аня улыбнулась ему.

— А собор работает? — спросил я.

— Да. Хочешь зайти?

— Я два раза был в Питере, но туда не заходил, — сказал я.

Внутри было прохладно и тихо. Рядом с нами женщина в красном пиджачке и очках, показывая на икону, пыталась что-то объяснить иностранцу на ломаном английском. Ее громкий шепот заставлял присутствующих озираться. Мы пробыли с Аней в храме десять минут и вышли.

На другой стороне проспекта я увидел кофейню.

— Ты не проголодалась? Съедим по пирожному? — спросил я.

— Давай, — сказала Аня.

В кофейне мы, взяв по торту и кофе, заняли место у окна. Столик выбрала Аня. Я сделал глоток — кофе был горячим, терпким и горьким. Потом сказал:

— Я выбрал бы точно такой же столик.

Аня улыбнулась:

— Именно поэтому я сюда и направилась. Я все помню. Тебе нравится сидеть у окна. Ты мне об этом писал.

Она отделила ложечкой кусочек торта. Украшавшие торт ягоды вишни Аня перед этим отложила на край блюдца.

— Не любишь вишню? — спросил я.

— Наоборот — обожаю. Просто привычка с детства. Тогда, кушая что-либо, я любила откладывать самое вкусненькое под конец. Если это была картошка с курицей, я сначала съедала картошку, а затем лакомилась курочкой. Если плов — съедала рис, оставляя мясо.

Аня отправила кусочек торта в рот. Потом сказала:

— Брат всегда подсмеивался надо мной. Тянулся к моей тарелке ложкой, делая вид, что съест оставленное мной сам. А я, нервничая, плакала и звала маму. Мы вообще с братом в детстве «воевали» страшно. Но это так, любя.

Она посмотрела в окно. Потом продолжила:

— Если бы не он, я бы до Питера, наверно, так и не добралась. Хотя тягу к городу я ощущала с самого детства. Знаешь, какая книжка была у меня любимой в детстве? «Медный всадник» Пушкина. Из-за иллюстраций. Там были шикарные картинки: Зимний дворец, Петропавловская крепость, Исаакиевский собор… С этого, наверно, все и началось.

Аня взяла чашку с кофе и перед тем, как сделать глоток, спросила:

— Ты давно в Москве живешь?

— С семи лет, — сказал я.

— И как она тебе?

— Скорее, у меня к Москве не любовь, а привычка. Но привычка сильная. В другом городе я жить не смог бы.

— А я в Москве еще ни разу не была. Я вообще мало где была. Не люблю поездок. Насквозь домашний человек.

В кофейне, где звуковым фоном был нестройный гул голосов, вдруг включили музыку. Я прислушался. Это был Брюс Спрингстин «Streets of Filadelfia». Аня задумчиво, глядя в окно, трогала колечко на своем пальце. Потом сказала:

— Когда брат поступил в Питерский университет и поселился в общежитии, мы с мамой приехали к нему в гости. Это было в начале октября, «золотая осень». Мама не подгадывала, просто так вышло. И бывает же такое — ты приезжаешь в первый раз куда-то и сразу чувствуешь: «это твое!» Питер сразу стал мне родным.

Я доел торт и, отставив блюдце, взял чашку кофе. Он был уже теплым, но все еще пахучим. Аня продолжала рассказывать:

— Каждый день я, мама и брат выходили в город. За неделю побывали во всех значимых местах. Обошли Эрмитаж, в Мариинке посмотрели балет, прокатились по Неве на «Метеоре», съездили в Петергоф. А мне все было мало. В конце концов, я утомила и брата, и маму. Мама сказала, что больше со мной в Питер не поедет. «У меня не три сердца, а одно, да и то не казенное», — сказала она. Брат же обещал показать меня своим питерским сокурсникам — «поучить, как надо город свой любить».

Аня улыбнулась. Съела еще один кусочек торта.

— Тогда я и решила поступать в университет, перебраться к брату.

— А где сейчас твой брат? — спросил я.

— Все еще здесь. Два года назад женился. Недавно у меня появился племянник. Иногда созваниваемся, встречаемся. В праздники собираемся в Архангельске, у родителей.

— Держишь связь.

— Пытаюсь. Но у него семья.

— Это что-то меняет?

— Меняет. Постой, у тебя же старшая сестра есть?

— Есть.

— Замужем?

— Ага.

— Часто с ней видишься?

— Нет, не очень, — признался я.

— Вот видишь.

Аня посмотрела на свою чашку. Сказала: