Габриэль Гарсиа Маркес - Известие о похищении

Вошедшие были явно не из тех, кто ехал в «мерседесе»: те были прилично одеты, а на этих одежда была старая и грязная. Оба не особенно высокие — ниже Марухи (у нее рост метр семьдесят семь); судя по фигурам и голосам, молодые. Один велел Марухе отдать ему драгоценности. «Это для безопасности,— сказал он.— Они никуда не денутся». Маруха отдала кольцо с изумрудами и мелкими бриллиантами, но серьги не сняла.

Тем временем Беатрис даже понятия не имела, куда ее везут. Все время она пролежала на полу машины и не помнила ни крутого подъема по косогору, похожего на Ла-Калера, ни полицейского кордона, хотя, возможно, такси пропустили, не останавливая. Их машина тоже попала в пробку. Шофер кричал в радиотелефон, что не может выбраться — не будет же он ехать по крышам машин, спрашивал, что ему делать, выслушивал какие-то распоряжения, раздражался и кричал еще сильнее.

Беатрис было очень неудобно: нога подвернулась, голова кружилась от запаха куртки. Она попыталась повернуться. Охранник принял это движение за попытку сопротивления:

— Спокойно, милочка, с тобой ничего не случится, если будешь умницей.

Наконец он заметил подвернутую ногу, помог ее выпрямить и больше не грубил. Но его хамская «милочка» напугала Беатрис не меньше, чем вонючая куртка на голове. И чем усерднее ее успокаивали, тем яснее становилось — ее собираются убить. Беатрис показалось, что после выхода из «Фосине» прошло не более сорока минут; таким образом, к дому подъехали примерно без четверти восемь.

С Беатрис поступили так же, как с Марухой: накрыли голову зловонной курткой и повели за руку, предупредив, чтобы смотрела только вниз. Она видела то же самое: двор, выложенный плиткой пол, две ступеньки в конце. Ей приказали повернуть налево и сняли куртку. Перед ней на каком-то табурете сидела Маруха, в свете единственной красной лампочки казавшаяся очень бледной.

— Беатрис! И ты здесь! — выкрикнула Маруха.

Маруха надеялась, что Беатрис уже освободили,— ни к какой политике свояченица отношения не имела. Теперь Маруха и радовалась, что она не одна, и очень огорчалась, что Беатрис тоже похищена. Они обнялись, словно не виделись целую вечность.

Женщины с трудом представляли себе, как они будут жить вдвоем в этой убогой конуре, спать на полу на одном матрасе под бдительным надзором двух охранников в масках. Затем вошел еще один, тоже в маске — элегантный, плечистый, ростом повыше Марухи, не меньше метра восьмидесяти. Остальные обращались к нему Доктор, и он сразу же начал командовать с видом большого начальника. С левой руки Беатрис сняли кольца, но не заметили золотой цепочки на шее с медальоном Пресвятой Девы.

— Это военная операция,— сказал высокий,— вам не о чем беспокоиться. Нам только нужно передать через вас послание правительству.

— Чьи мы пленницы? — спросила Маруха.

Он пожал плечами и ответил:

— Пока вам это знать незачем.— Потом поднял автомат, показал его пленницам и добавил: — Еще одно предупреждение. Это автомат с глушителем, а где вы и с кем, никому не ведомо. Стоит вам закричать или даже просто не послушаться нас — мгновенно исчезнете, и никто никогда о вас уже не услышит.

Женщины затаили дыхание, но Доктор не собирался немедленно приводить угрозу в исполнение. Он обратился к Беатрис:

— Вас, сеньора, захватили по ошибке и скоро освободят. А пока перевезут в другое место.

— Ну нет! — мгновенно отреагировала Беатрис.— Я останусь с Марухой.

Похититель посмотрел на нее с уважением и без тени иронии заметил:

— У вас очень преданная подруга, донья Маруха!

У Марухи хватило сил тепло поблагодарить Беатрис. Доктор спросил, не хотят ли они есть. Женщины отказались. Но у них пересохло во рту, очень хотелось пить. Принесли лимонад. Маруха, привыкшая постоянно дымить сигаретой и держать под рукой пачку и зажигалку, все это время не курила. Она попросила вернуть портфель, где лежали сигареты, вместо этого Доктор протянул ей одну из своих.

Обе попросились в туалет. Беатрис повели первой, накрыв голову рваной грязной тряпкой. «Смотрите в землю»,— опять приказал кто-то. Ее за руку провели по узкому коридору в неухоженный, разбитый туалет с сиротливым окошком в ночь. Задвижки изнутри не было, но дверь закрывалась плотно. Беатрис стала на унитаз и выглянула в окошко. При свете фонаря на столбе ей удалось разглядеть только домик из сырого кирпича под красной черепичной крышей и лужайку перед ним. Таких домиков с лужайками по саванне раскидано — не перечтешь.