Гюнтер Грасс - Собачьи годы

Дискутант: Как в результате мы можем определить предмет нашей дискуссии?

Ведущий: А как бы сам предмет дискуссии охарактеризовал себя в ответ на поставленный вопрос?

Матерн: Можете болтать и умничать сколько влезет! А я, Матерн, был и есть убежденный антифашист! Я доказал это все тридцать два раза и готов снова и снова…

Ведущий: Таким образом отныне мы будем видеть в предмете дискуссии Вальтере Матерне антифашиста, который питает и лелеет наследие Адольфа Гитлера, немецкую овчарку черной масти по кличке Плутон, в прошлом Принц. А теперь, когда итог дискуссии окончательно установился, воздадим благодарность и молитву. (Дискутанты поднимаются и молитвенно складывают руки.) О Ты, великий Кормчий и Творец вечно длящейся динамической всемирной дискуссии, Ты, ниспославший нам дискуссионно-отзывчивый предмет дискуссии и подаривший оной дискуссии общезначимый итог, позволь возблагодарить Тебя тем, что мы тридцать два раза гимнически восславим кобеля немецкой овчарки черной масти. Он был и он есть:

Хор дискутантов:…жесткошерстный, со слегка вытянутым корпусом, стоячими ушами и умеренно длинным хвостом.

Двое дискутантов: Мощные челюсти и сухие, плотно смыкающиеся губы.

Пятеро дискутантов: Темно-карие, чуть косо поставленные глаза смотрят…

Один дискутант:…прямо, и с легким наклоном вперед поставлены уши.

Хор дискутантов:Шея сильная, крепкая, без подвеса и подглоточного мешка.

Двое дискутантов:Длина хвоста на шесть сантиметров превосходит высоту в холке.

Дискутантки:С какой стороны ни посмотреть — постав лап по отношению к туловищу правильный.

Хор дискутантов:Пясти и плюсны крепкие, пальцы плотно сжатые. Его длинный, плавно ниспадающий круп. Подушечки лап в меру упругие.

Двое дискутантов:Плечи, предплечья, скакательные суставы…

Одна дискутантка:…сильные, хорошо омускуленные.

Хор дискутантов:Псовина — волосок к волоску, остевые волокна прямые, жесткие, плотно прилегают к телу и сплошь черные.

Пятеро дискутантов:И подшерсток — черный.

Две дискутантки:Не темный волчий окрас на сером или желтом основании.

Один дискутант:Нет, повсюду, вплоть до стоячих, с легким наклоном вперед ушей и глубокой, в легких завитках груди, на бедрах с умеренно длинными штанами — его шерсть повсюду отливает и поблескивает глубокой чернотой.

Трое дискутантов:Чернотой зонтика и грифельной доски, чернотой священника и чернотой вдовы…

Пятеро дискутантов:…чернотой эсэсовцев и фалангистов, чернотой дроздов, Отелло и Рура.

Хор дискутантов:Чернотой фиалок и томатов, лимонов и муки, молока и снега…

Ведущий: Аминь!

Дискуссия благополучно завершается.

Эту окончательную редакцию текста публичной дискуссии Матерн и читает в буфете радиокомитета. А уже двадцатью пятью минутами позже — дискутанты еще не успели отбубнить свою заключительную молитву, зато из аппаратной уже успели по селектору вызвать Матерна в студию номер четыре — он вместе с псом Плутоном покидает сверкающее новизной здание радиокомитета. Он не хочет это произносить. У него язык не повернется. Он считает, что Матерн не какой-то там предмет, чтобы его дискутировать. Эти сопливые мозгляки, эти подлые ищейки соорудили ему из своих бойких дискуссионных выступлений такой домик, без окон без дверей, что он там ни за что ни часа, ни тем паче радиочаса не проживет; зато у него еще не получен солидный гонорарчик, заработанный столь всеми любимым голосом из детских радиопередач. Вот квиточек, уже со всеми подписями, осталось только в кассу предъявить — так что прежде, чем покинуть радиообитель, он еще успевает услышать приятный хруст новеньких банкнот.

В самом начале, когда Матерн много ездил, дабы воздать кому надо по заслугам, кельнский главный вокзал и кельнский собор были ему что дом родной; но теперь, с последним гонораром в кармане и вновь обуреваемый жаждой странствий, он в этом треугольнике: главный вокзал — собор — радиокомитет — почему-то чувствует себя неуютно. Матерн уходит, Матерн отрывается, Матерн бежит.

Причин для побега он может привести сколько угодно: во-первых, эта омерзительная динамическая дискуссия; во-вторых, ему это огрызочное, капиталистическое, милитаристское, реваншистское, кишмя кишащее заклятыми нацистами западногерманское государство обрыдло, — его манит полная энтузиазма и созидания, миролюбивая, уже почти совсем бесклассовая, здоровая и восточноэльбская Германская Демократическая Республика; а в-третьих, ему действует на нервы, и тоже в сторону побега, Инга Завацкая, с тех пор как эта дуреха удумала разводиться со стариной Йохеном.