- Барышня, та не нада волноваться так! Ликарь зараз придет, посмотрит на состояние ваше. Вы ж он - совсем белая, как стена беленая! Но это... это... Организм поправится. Так й личико справится, будет краше старого!
Руки Солнцевой сами взметнулись к глазам, принялись ощупывать кожу. Слишком сильно прижав пальцем скулу, Вера чуть не взвыла от боли. Резко вздохнула, но сдержать слез не смогла.
Бред какой-то! Суржик этот противный в исполнении болтающей без умолку девушки... Неудобная кровать. Кораблекрушение... Допились одногруппнички, наверное, и капитана споили, раз две лодки на широкой реке столкнулись. Когда же приедут родители и заберут из этого ужасного места?
- Вера Мыколаевна, та чого ж вы? Та не плачьте! - девушка в косынке бросилась подправлять стертую мазь. - Це шок. У вас координация, говорил доктор, будет порушена. И, - девушка глянула на потолок, явно вспоминая чужие слова, - потеря пространственных ориентиров.
Медсестра закатила глаза, замерла на мгновенье, пытаясь прочувствовать собственную важность в донесении информации, а затем снова принялась обхаживать больную. Вера продолжала сидеть с открытым ртом.
- Почему Николаевна?
- Шо? - сестричка уставилась на Солнцеву, пару раз моргнула, соображая о чем-то. - Миколаевна? Так это того... генерала Епанчина Миколаем, як царя нашого, звуть. Вера Николаевна Епанчина.
- Почему? - Солнцева нахмурилась - никак не могла сложить кусочки воедино.
- Почему шо? Та не! То вы - Вера Николаевна, а вашего батька Микола... Николай... - как по отчеству звали генерала, сестра, видать, запамятовала, поэтому просто решила сменить тему, продолжая мельтешить перед глазами. - Ото как достали вас из воды, чуточки одетую, прости Господи, - девушка перекрестилась, вскинув взгляд к потолку, - так ото й привезли до нас. Без документов. Без ничего. Токмо кулончик на цепочке. А там имя. А засим, как чемоданчик найшолся, тогда и узнали вас. То совсем не плохо, шо батька вас отослал. Наша гимназия с пансионатом наилучшие на всю губернию. Ну, и шо, шо провинция? Та мы тут такое вытворяемо, шо столичным и не снилось! Ой, простите. То вы ж и есть из столичных! А про род Епанчиных мы знаемо. Слышали. Только вещичек у вас теперь мало. Забрал к себе водяной все. Только вас и отпустил. Вера Николаевна, вы того, не плачьте. Вам понравится тут. Вам же ж понравится?
Сосланная генеральская дочь ничего не понимала. Пыталась было ухватить суть тарабарщины, но смысл ускользал, уплывал сквозь пальцы. Оттого и становилось обидно. Оттого и слезы по щекам.
- Где я? - вновь попыталась выплыть из бурного потока Вера.
Сестра милосердия, стоящая сейчас напротив и ждущая совсем другого ответа на поставленный вопрос, сглотнула, словно у нее пересохло в горле.
- Так того, Херсонская губерния. Вы ж сюда плыли?
Вера скорбно покачала головой, зажмуриваясь. Совсем не сюда... Все не так...
- И тут память отшибло? Ой, - сестричка захлопнула рот рукой, испугавшись такого простого обращения с генеральской дочкой, - простите... Не помните ничего?
И не дожидаясь ответа, уселась поудобнее на кровать, подправив простыню.
- Так вот, коли вы и про время не знаете, то я вам расскажу. Зараз на дворе - лето, тысяча девятьсот двенадцатого року. Та приплыли вы до нас с Одессы, щоб работать в Мариинсько-Олександровке... ой, в Первой Женской Гимназии. Батька помните своего? - Вера машинально качнула головой. - Эх, жаль! А то ж он у царя по праву руку сидит. Но то, шо вы решились сами себе дорогу строить в жизнь - то похвально! Батька, наверняка, ругался. А вы своего слова не поменяли!
Вера плохо воспринимала информацию. Похоже, медсестра сама придумывала детали переезда какой-то опальной генеральской дочки. Но Вера-то тут при чем!? Никакая она не Николаевна! И тем более не Епанчина! И ни в какую Херсонскую губернию не ехала! И гимназия с пансионатами не нужны! Она диплом защитила уже! Она замуж собиралась...
Новый виток мыслей заставил затаить дыхание. Тысяча девятьсот двенадцатый... Впереди первая мировая и Октябрьская революция. И Аврора...
Почему вспомнился крейсер, Вера не поняла поначалу. А потом вспомнила про кораблекрушение, о котором упоминала сиделка. О воде и криках о помощи. О палубе и теплом ветре. О друзьях и о женихе, за которого Вера не желала выходить замуж, но боялась сказать вслух твердое "нет". И ей помогли сбежать.
А может, не Солнцевой помогли? Может, это Епанчиной нужна была помощь? Со знаниями из века двадцать первого Вера смогла бы наломать дров. Или изменить ход истории...
Читать дальше