Valery Frost - Заговор по душам. (Малоросский прованс.)

Вера, не растеряв по жизни врожденного оптимизма, отмахнулась от набежавших мрачных мыслей, расправила плечи и решила - раз вручили ей почетную медаль, не важно, что на оборотной стороне, Солнцева-Епанчина будет гордо нести ее на груди.

Кстати, о медалях!

План по возвращению опять же таки в родительское лоно, пускай и генеральское, все еще оставался в силе. Женевьеф сказала, что уже заключила договор на новую партию товара, значит, будут новые денежные поступления. При чем в таких количествах, что держать их в хоть и запертом, но все же ящике письменного стола - небезопасно. Следовало в срочном порядке посетить банк. Благо таковой располагался аккурат за углом.

Вера присела на стул, провернула крохотный ключик в скважине и выдвинула ящик. Следовало срочно менять отношение к деньгам. Та мелочь, которую принято у нас бросать в соломенную или стеклянную посудину на тумбочке у входа в квартиру, во времена царствования Николая Второго могла спасти кому-нибудь жизнь, не дать умереть от голода и холода. Вера же, по привычке, бросала мелочевку в ящик стола, не заботясь о порядке.

Вот и сейчас, дернувшаяся коробка с письменными принадлежностями загремела медной чешуей. Копейки копейками, а деньги все же любят счет. Ах, как же не хватает кредитных карт!

Выбирая из ящика стола монетки, Епанчина загребла и найденный ею на пляже медальон.

А ведь с него-то все и началось. И бабки наперебой говорили - к счастью!

Суеверной бывшая студентка не была, но раз нашла, значит что-то это да значит? Медаль, говорите? А пускай!

Вера поднялась из-за стола, шагнула к висящему над прикроватной тумбой зеркалу, и взглянула на отражение, приложив медальон к груди. Медно-розовый кругляш приклеился к коже, заставив девушку улыбнуться: вот, что значит "как влитой"!

Интересно, а на чем этот кулон носили раньше? На цепочке? И она порвалась, оставляя своего хозяина без опознавательного знака... Или на шнурке, похожем на те, что обвивают тоненькие шейки мальчишек и девчонок, скрепляя дружбу бога и человека?

У кого бы спросить? У тети Маши? Так она опять же таки созовет консилиум. И пройдется по всем ступеням проклятий или благословений нашедшему кулон.

У Зайки? Так он не разговаривает.

У Женевьеф?

Вера потерла подбородок в раздумьях. А потом решила - к Женевьеф!

Модистка, кажется, поджидала Епанчину. Потому как сразу, как узрела гостью в дверях, подхватила под локоток и снова потащила в неизвестном направлении.

- Что случилось? - Вера еле поспевала за спешащей француженкой.

Прохожие провожали девушек удивленными взглядами, некоторые шарахались в сторону, а парочка смелых морячков даже позволили себе посмеяться, громогласно сообщив, что спешить больше не надо - вы нашли то, что искали.

Женевьеф, обычно острая на язычок, в этот раз просто отмахнулась и затащила Веру в помещение непонятного предназначения.

Кроме компаньонок в небольшом зальчике с огромным пыльным окном в пол пребывали еще пара рабочих, занимающихся побелкой стен.

Модистка захлопнула за собой дверь. Стекла жалостливо запели.

- Женевьеф, в чем дело? - возмутилась Вера, отряхивая уже успевшую осесть на рукав седую пыль.

- Что случилось, что случилось... - перекривляла Веру француженка, - вот, что случилось! - и сунула под нос газетный листок.

Один короткий взгляд на название и Епанчину качнуло. Две знакомые буквы и непостижимая "ер" заставили встрепенуться. Картинки недавнего происшествия на Александровском пустыре проскакали перед глазами табуном диких лошадей.

Трясущимися руками Вера развернула пахнущую типографской краской бумагу.

- Вот! - ткнула аккуратным ноготком модистка в искомую статью.

Научившаяся уже не обращать внимания на "яти" учительница, пробежалась глазами по диагонали. Автор статьи изобличал нечистых на руку служителей закона. На примере инцидента с Епанчиной, журналист, позволивший себе обливать грязью ни в чем не повинную девушку, разглагольствовал на тему "все полицейские продажны", "все государственные чины заодно с криминальными элементами", "все хранители порядка если не кладут себе в карман копейку, то укладывают продажных особ к себе в койку".

От прочитанного защипало глаза.

- Это все неправда... - прошептала Вера, поднимая взгляд и беспомощно опуская руки. - Не было такого... я за Зайку... он его... Женевьеф, за что?

Частое моргание не помогло - слезы перебороли сопротивление и градом посыпались из глаз. Модистка тут же бросилась обниматься и утешать генеральскую дочь.