Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

— Прошу тебя, Фредди, не надо никаких доводов, потому что все решено. Я звонила Бланш, в два часа приедет Хьюз и поможет мне переехать отсюда. Разумеется, я забираю Джинни и надеюсь, ты не будешь чинить глупых препятствий. Все равно будет по-моему, сам знаешь.

Она снова повернулась к нему.

— Нам надо какое-то время пожить врозь. Ты и сам это видишь. Найдешь приличное место… тогда поглядим, что будет. А до тех пор… что ж… оставайся здесь и делай свою работу.

Она кинулась мимо него и выскочила за дверь. Лэндон не сразу заметил, что у него трясутся руки. Зверь, оказывается, еще не дополз до пещеры. Лэндон закричал ей вслед:

— Ирония никогда не была твоим сильным местом, правда же, Вера? — Как всегда, запоздал с находчивой репликой, с изящным выпадом. — Есть ли они у тебя вообще, эти сильные места, — пробормотал он, запихивая в рот одну из обкусанных сигар. Да, тут и вправду жуткий кавардак!

В два часа на своем «хамбере» приехал Хьюз, в полном смущении от происходившего. В их сваре было что-то неприличное, и он сновал взад-вперед в маленьких лакированных туфлях, таскал чемоданы в машины и слабо улыбался, избегая встречаться взглядами с Лэндоном. Он был ни в чем не повинным прохожим, который оказался свидетелем несчастного случая и принужден взять чью-то сторону — нелегкое положение для человека, который хочет угодить и нашим и вашим. К тому же Лэндон ему нравился. А Лэндон будто нарочно так и лез на глаза, он сидел на чемодане в самом центре этого бедлама и курил сигару, сидел, окутанный легким тошнотворным туманцем, — он уже успел быстренько вылить в себя остатки ликерной бутылки, какой-то чертов французский сиропчик, микстурой от кашля облепивший гортань и сковавший горло. Ничего другого выпить в доме не нашлось, и Лэндон уже сожалел о своей находке. Того и гляди, вывернет на турецкий ковер.

Хьюз двигался вокруг него с почтением и осторожностью, обращался к нему крайне вежливо:

— Фредди, дружище, извини, пожалуйста… — или: — Старина, позволь мне, пожалуйста, взять чемодан, на котором ты сидишь.

— Разумеется, Хьюз, — отвечал Лэндон, вынимая сигару изо рта, и смотрел, куда бы пересесть. Он сочувствовал маленькому Хьюзу. Вера была великолепна, недоступная и высокомерная, она вышагивала по дому со списком в руках.

— Да… Это тоже, Хьюз. Пожалуйста!

Всегдашняя ее манера — эдакая старшая медсестра, думал Лэндон, наблюдая сквозь сигарный дым, как она тщательно пакует Джинни в новый розовый комбинезон. Малышка еще спала — понятно, накричалась до полного изнеможения. Лишь когда Вера подняла ее и понесла в «тандерберд», девочка издала тонюсенький стон.

Оставшись в доме один, Лэндон слышал, как хлопнули дверцы машины и заработал двигатель, как Вера поурчала педалью газа — она всегда это делала прежде, чем тронуть машину с места. Да, нога у этой стервы всегда была тяжелая. Впрочем, это чистая теория — ведь сам Лэндон машину не водил. Звук ревущего двигателя постепенно затих, поглощенный пространством и тишиной. Он сидел один в глубочайшем безмолвии, какое воцаряется после катастрофы, пока не раздался траурный перезвон старинных часов; Лэндон даже вздрогнул — торжественные нотки безошибочно били по его нервным окончаниям. Лэндон про себя дал клятву, побожился: он выйдет из дому лишь после того, как выудит свинцовую гирьку и снимет цепь, — пусть эта старая франтиха-кукушка будет hors de combot [31] Вышедшей из строя (франц.). .

Три месяца он жил и писал в полном одиночестве, это была ссылка в себя. Старый дом скрипел и покрякивал, а иногда, в особенно непогожие дни, казалось, даже покачивался на ветру. В своей берлоге на чердаке он жевал холодные яблоки и писал плохие пьесы. Мир обходил его стороной, и он отвечал взаимной любезностью. Вера взяла на работе отпуск и вместе с Джинни укатила в Нассау, на зиму к старой тетке. Весной она вернулась к побледневшему и голодному Лэндону. Он похудел на двадцать фунтов и созрел для того, чтобы идти на службу. Они переехали в новую квартиру, и вскоре Вера приискала ему место. В маленьком рекламном агентстве, имевшем дело с товаром, который, казалось, никого особенно не интересовал. «С чего-то ведь надо начинать, Фредди!» Тогда это был ее главный довод. Кстати, дела у него пошли неплохо. Несколько месяцев он помогал редактировать «Урну» — журнал для владельцев похоронных бюро и организаторов траурных церемоний. Он выдавал рекламу гробов с шелковой обивкой, бальзамирующих жидкостей и катафалков «паккард». Лэндон, улыбаясь у себя в кухне, вспомнил одного предприимчивого типа из Лос-Анджелеса. Портного по фамилии Хейгермен. Этот Хейгермен сам сочинял для себя рекламу и присылал ее каждый месяц вместе с чеком. Товар всегда был один и тот же — готовая одежда для распорядителей на похоронах, по сниженной цене. Он, наверное, захламил этими нарядами все свои подсобки. Может, скупал краденое.