Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

— Здравствуйте, миссис Боксли, — сказал он. — Что-то забыли купить? Давайте я схожу. Даже с удовольствием.

— Нет, нет, мистер Лэндон, спасибо. Спасибо. Миссис Лэндон меня сегодня уже отпустила. Говорит, что чувствует себя гораздо лучше, хотя, по-моему, вид у нее изможденный. Совсем о себе не думает, бедняжка. Ну, а как тут наша красавица? — Миссис Боксли наклонилась над ребенком проверить, хорошо ли Лэндон одел дочь. — Ах ты, голубушка. Прелестный цвет лица у нее, правда? Это от свежего воздуха. Да, ну ладно. — Она выпрямилась и поправила свою шапочку, вязаный оранжево-коричневый берет, который она носила набекрень, на шотландский манер. — Что ж… До завтра, мистер Лэндон. Пока…

— Да, миссис Боксли, пока. Спасибо за все.

Рука ее порхнула в прощальном приветствии, и миссис Боксли пошла по улице, шаркая ногами и внимательно глядя вниз. Молодчина старушка, добрая, преданная душа. Кстати, пережила блицкриг. Война отняла у нее сына. Что ж, помоги ей господь! А ведь они, наверное, на ней наживаются. Платят меньше, чем она заслуживает. Ничего, вот он пойдет работать, сразу повысит ей жалованье. Будет по пятницам класть в ее конверт на несколько долларов больше — его бюджет не пострадает. Муж ее где-то работает сторожем. Прогулка взбодрила Лэндона, вдохнула в него новые силы. Наверно, Вера тоже пришла в себя. После таких вспышек она часто каялась, становилась мягче. Он подогреет суп, сделает бутерброды и извинится. И трущобы он приплел совсем не к месту. Почему бы не открыть бутылочку вина? Кто знает? Может, у нее возникнет желание немного заняться любовью. Последнее время оно не возникало, и это иногда тревожило Лэндона. Еще до болезни у Веры появилась привычка отворачиваться от него в постели. Или читать до посинении толстенный роман при свете бра — дождись, если сможешь, располагающей к интимным занятиям темноты. Не слишком ли рано все это началось? Ох уж этот секс, вечные сомнения.

В доме — прохладной темной гробнице — стояла полная тишина, только в прихожей тикали часы. Лэндон в носках прошел в детскую, раздел спящую дочь и положил ее в кроватку. Заглянул в кухню, в гостиную — никаких признаков жизни. Все вокруг замерло, будто в преддверии чего-то, и эта неподвижность будоражила воображение, вселяла надежды. Может, его жена наверху, в спальне, голая и преисполненная ожидания, она все ему простила и жаждет любви? Висевшие в прихожей дедушкины часы — солидная старинная машина — медленно отмеряли бег времени, провозглашая боем и перезвоном наступление очередной четверти, половины и самого часа. В промежутках между этими мелодичными звуками они тикали и говорили. Каждая секунда — драгоценность, ее нужно беречь, сообщал Лэндону величавый старик маятник. Под полом вдруг зафурыкала нефтяная, бывшая угольная, печь — ее вызвали к жизни настенные термостаты. Этот новый шум заставил Лэндона вздрогнуть и заодно напомнил ему: кое-что в домашнем хозяйстве требует его внимания. К примеру, эта печь. Она вся изрыдалась по чистке и ремонту, каждый раз, когда ей приходилось выполнять свои обязанности, Лэндон боялся, что ее хватит апоплексический удар. Эту устрашающего вида технику он обнаружил через несколько недель после въезда. Посреди подвала обосновалась приземистая серая трубчатая штуковина, все еще покрытая сажей с угольных времен, а сверху и с боков вылезало потрясающее множество трубок и патрубков. Она была покрыта какой-то тканью военных лет, которая напомнила Лэндону учрежденческую туалетную бумагу. Он решил, что эта печка едва ли протянет зиму, и держался от нее подальше. Но он знал: надо вызвать мастеров, пока она не отчудила какую-нибудь пакость. Снимая этот дом, он, ясное дело, и не подумал спросить о таких вещах, а агент по продаже недвижимости нахваливал большие передние комнаты и камины, а насчет сантехники и отопления помалкивал. К тому же Вера была знакома с двоюродной, что ли, сестрой этого агента. Он был из хорошей семьи, имел безукоризненную репутацию. К сожалению, оказался нечестным. Но печь пока может подождать.

Дедовский механизм отбил половину часа, и Лэндон поднялся наверх, выглядывая жену. Посмотрел в спальнях. Его собственная кровать была застелена чистым бельем, простыни аккуратно подоткнуты и спрятаны под разноцветным лоскутным стеганым одеялом, достоянием семьи Холл — свадебный подарок от какой-то древней тетушки из Бостона. В самой комнате было прибрано: поднос с грязной посудой исчез, книги сложены в стопку на прикроватном столике. Кто-то открыл окно, и занавески, вздувшиеся от ветра, рванулись назад и прилипли к стеклу. Что же, она ушла от него, покинула наконец этот тонущий корабль, смылась через заднюю дверь, пока Боксли сползала боком по ступенькам? Над головой раздался долгий и тягучий скрип — старые половицы стонали под давлением человеческого тела. Ах, черт, сна была на чердаке, в его берлоге — великий боже, будь милосерд к нам, грешным! Лэндон вспомнил, что уходил в спешке и оставил в машинке лист.