Алексей Ловкачёв - Приключения бывшего мичмана

А душой компании была, вы не поверите, чаровница из города Орши — девушка лет восьмидесяти, которая травила анекдоты, как заправский боцман якорную цепь. Звали ее Светлана Иосифовна. Эта девушка с клюкой за словом в карман не лезла, достаточно было спровоцировать ее простой шуткой или немудреным розыгрышем, чтобы она отвечала по всем канонам дворовой или уличной словесности — острым словцом, которое при необходимости могло перейти и в непечатное выражение с вывертом. Но ведь не зря говорят «из песни слова не выкинешь», вот Иосифовна и не выкидывала, иной раз даже наоборот — подкидывала, что хворост в костер, для поддержания нашего искрометно веселого и доброго настроения.

В процессе общения я рассказал историю о том, как мама назвала меня в честь прадедушки. И получилось так, что женщины, не знавшие моего имени, ухватились за возможность восполнить пробел, почти не напрягаясь. Но бесплатного приложения к рассказу не получилось, ибо я историю–то поведал, да имени ни своего, ни прадедушки не назвал. Чаровницам пришлось слегка напрячься, что оказалось им не по силам, и они приступили к банальным расспросам:

— Так как же все–таки звали твоего прадедушку?

До поступления из аудитории этого вопроса я продолжал витать в романтических облаках в ожидании игры, примерять на себя роль инкогнито, таинственного парня. Но так как чаровницы не взяли с собой воображение и поставили вопрос ребром, то я, проявив потрясающую проницательность, наконец, догадался сознаться.

Чаровница без воображения — это страшная сила.

Когда мой друг Алексий пребывал промеж двух законных браков, то знакомые сердобольные тетки пытались познакомить его с «одной очень хорошей девушкой». Сказать, чтобы он велся, так и не очень, но об одном случае рассказал.

У него на работе была сотрудница в два раза старше, которая, тем не менее, всегда обращалась к Алексию на «вы» и по имени отчеству. Надежда Прохоровна по натуре была добросовестной и ответственной. Вот и она тоже прониклась «несчастливой» судьбинушкой такого славного парня, его жизнью без брака, поэтому пыталась приложить свою руку к созданию новой ячейки общества. На примете у нее была по всем параметрам достойная кандидатура — высокая и стройная, милая и симпатичная, строгая и щепетильная. С этой девушкой у Алексия случилось несколько встреч. Должен подчеркнуть, что Надежда Прохоровна как истинный мастер сватовства каждую встречу обставляла железобетонной легендой типа дня рождения или свадьбы. Несмотря на привлекательную внешность девушки (Алексий говорил, что кое–кто из его друзей был приятно удивлен ее красотой и даже завидовал ему белой завистью) что–то в ней ему не нравилось. Но что именно, он и сказать не мог.

Самым удивительным в их встречах был результат. Тот, кто хорошо знает Алексия, могут даже не поверить, что это правда. Дело в том, что мой друг — серьезный спортсмен, и естественно никакого спиртного не употреблял. А тут просто–напросто каждый раз нажирался, как скотина! Почему так получалось только с ней, объяснению не поддавалось. Конечно, он старался вести себя прилично, насколько у него это получалось. А получалось, наверное, не лучшим образом, потому что концовок встреч с этой барышней он не помнил.

В итоге и при обоюдном согласии они с этой замечательной красавицей разошлись, не успев натворить и наговорить друг другу гадостей.

Вот загадка природы: почему с одними женщинами мы, мужчины, умнеем, делаем карьеру, пишем стихи, а с другими — пьем и безобразничаем? Я думаю, все зависит от женского воображения. Как еще назвать это волшебное качество?

А вечером, как обычно, были танцы. Пришел я туда как на службу и по быстро возникшей привычке забился в уголок. Сижу и наблюдаю за публикой, при этом никого не трогаю и даже ни к кому с приглашением не пристаю. Но не тут–то было.

Девушка, примерно сорока пяти лет, по имени Инна, из Бешенковичей, — весьма активная и подвижная как в танцах, так и в жизни — зажигала в середине площадки. Однако ей, видимо, не доставало интима, и она, подойдя к выключателю, себе, а заодно и всем сделала темно. И продолжила зажигать там же и, как вы понимаете, не свет в окошке. После окончания соло Инна, намаявшись, будто цепом работала, еле волоча ноги, добралась до меня и устало плюхнулась на сиденье слева. И в этом, понятное дело, ничего удивительного не было, если бы не два малюсеньких обстоятельства. Первое — ее кавалер, моложавого вида, лет на пятьдесят, сидел в двух метрах справа от меня. И второе — ну просто совсем крохотная деталюшечка — Инна, как купеческая вдовушка своему приказчику, то есть мне, положила на колено свою хоть и правую, но весьма шаловливую ручку. Я‑то понял, что она в темноте, которую сама же и сотворила, просто перепутала кавалеров, тем более у нас с ним были одинаковые на ощупь вельветовые штаны. Но ведь… все могло быть и не так, а оказаться коварным экспромтом этой вертихвостки, завидевшей меня, скучающего, и позарившейся на мой покой. Она могла задумать проказу, чтобы лишить меня этого достояния.