Павел Верещагин - Роман в формате хэппи-энд

Он посмотрел на нее внимательно и ласково. И улыбнулся.

— Конечно не из–за денег. Я знаю, — сказал он. — Я вообще много о вас знаю. Вы всем помогаете. А я… Я, между прочим, давно… — он не закончил. — И знайте, я буду за вами ухаживать всерьез. Я только с виду такой рохля. А когда хочу, умею быть очень романтичным. И решительным. Вы в этом скоро убедитесь…

Аня улыбнулась.

— Глеб Сергеич, вы только не сердитесь. Но я купила вам галстук. И вообще. Все будет очень хорошо. Потому что у хороших людей все всегда должно быть очень хорошо.

=====

Отправлено: 17 апреля 10:32

От: Сергей Ростовцев

Кому: Марина Елагина

Тема: Re: рассказ «Служебный роман»

=====

Марина!

Рассказ отличается от других? Возможно. Он понравился вам меньше? Он мне и самому не очень нравится. Но так хотелось написать что–то более современное. Добавить актуальности.

Взялся за него когда–то потому, что перечитал все мной написанное и с удивлением обнаружил, что все звучит как–то старомодно… Будто бы написано провинциальным учителем… Вот я и попытался ввести модные мотивы…

Наверное, лавры Федякиной не давали мне покоя. Что–то, может, и получилось. Но, видимо, подвели законы нашего жанра — жанра сказочки с гладким концом.

Впрочем, теперь это уже не важно. Я уже писал — это последний рассказ. Хорошего понемножку. Пора мне и честь знать.

С наилучшими пожеланиями,

Ростовцев Сергей Александрович

«Ростовцев и партнеры»

Тел.\факс: 78 302 9100

=====

Отправлено: 19 апреля 13:17

От: Сергей Ростовцев

Кому: Марина Елагина

Тема: о вчерашнем

=====

Марина!

Честно говоря, после того, что произошло вчера, сам не знаю, зачем пишу. Наверное, для того, чтобы попросить прощения. Хотя и понимаю: случись все еще раз, я поступил бы точно так же.

Началось все с того, что два дня назад я столкнулся возле кассы с Федякиной, и она шепнула мне по секрету, что приближается день рождения вашего сына, что все будут вас поздравлять и она советует мне сделать то же самое. Я возразил, что наше назойливое внимание вряд ли вам понравится и, более того, может поставить в неловкое положение. Федякина же заявила, что если я такой идеалист — это мое дело, она лично не считает себя Львом Толстым или Барбарой Картрайд, а журнальные гонорары для нее — источник пропитания, и она обязательно использует повод для того, чтобы сделать редактору что–нибудь приятное. И вообще, так принято.

Дело, конечно, не в Федякиной. Накануне я твердо решил к вам в редакцию больше не приходить. И рассказов больше не писать. И вообще, никак не напоминать вам о своем существовании — как я понимаю, этим я только усложняю вашу жизнь. Но тут, дернул черт, решил еще разок взглянуть в ваши глаза — напоследок.

У метро я остановился, чтобы купить цветы. Шел вдоль пышного ряда однообразных роз, хризантем, гвоздик, калов и чувствовал, что все это не то, совсем не то! Что вся эта настойчивая, самоуверенная, гордая красота не имеет ничего общего с моим отношением к вам. Но мне повезло: в самом конце цветочного ряда бабушка–пенсионерка продавала пучок первых подснежников. Таких трогательных и нежных рядом с сочными оранжерейными собратьями. Таких робких… Мне показалось, вы поймете то, что я имел в виду.

Как только я вошел в помещение редакции, которое напоминает спортивный зал, разгороженный на клетушки книжными полками и столами, и издали увидел ваши глаза, я понял — что–то не так. При моем появлении в ваших глазах почему–то мелькнуло смущение, даже испуг. Вы непроизвольно обернулись через плечо, и я заметил на вашем столе редакционное ведро с огромным букетом роз — высоких, роскошных, вызывающих, в количестве никак не меньше тридцати, а то и пятидесяти.

Потерпите немного, вы скоро поймете, почему я так подробно описываю то, что вы и сами видели собственными глазами.

Я огляделся по сторонам и на пороге начальственного кабинета увидел нашего мастдая, а рядом с ним — невысокого, приятного на вид и очень уверенного в себе мужчину. Почему–то я сразу понял, что это ваш родственник, о котором рассказывала Федякина, и человек, подаривший вам эти цветы.

Они стояли, оглядывая редакцию как два хозяина жизни — глядя немного свысока на два десятка работающих компьютеров и столько же согнутых журналистских спин. Причем наш дородный мастдай рядом с вашим родственником стал как–то ниже ростом, будто бы сжался. В его позе и движениях читалось что–то приниженное. Очевидно, ваш родственник преуспел в бизнесе существенно больше мастдая и по негласной табели о рангах богатых людей находился на много ступенек выше него. Мастдай что–то оживленно рассказывал профилю приятного на вид невысокого человека.