Сергей Кумыш - Пиня

Все проходило как обычно. Ближе к полуночи столовая была надраена и подготовлена к завтрашнему дню. Кто-то еще заканчивал работу, но большинство солдат просто слонялось без дела по опустевшим залам и цехам. Пиня уже хотел было сказать, чтобы все собирались у выхода, как вдруг у него зазвонил мобильник.

Проговорив около минуты (правда, в основном он слушал, отвечая только «да» и «хорошо») и сказав, что скоро перезвонит, подозвал одного из молодых и велел срочно найти Гришу.

Гриша был единственным человеком в роте, кого все, включая офицеров, называли по имени. Ни одно прозвище к нему так и не прилипло, а фамилия была слишком безликой — Иванов. Он был сержантом. А еще он был самым добродушным человеком на свете. Положение обязывало хотя бы к минимальной строгости, но Гришу слушались и без этого. Ему попросту невозможно было отказать, никому это в голову не приходило. Каждому хотелось заслужить хоть частичку его одобрения, получить в свой адрес его улыбку, хотя бы на секунду почувствовать себя его другом. Всеобщий страх, связанный с Гришей, был только один: его боялись разочаровать.

— Чего хотел? — Гриша стоял перед Пиней, которому пришлось подавить в себе желание улыбнуться в ответ. Для Пини Гришина открытость была сродни провокации — он вызывал ровно те эмоции, без которых Пиня старался обходиться.

— Слышь, Гриша, у тебя во взводе есть же этот, Онищенко?

— Да.

— Короче, помнишь, я пару недель назад одного в город на ночь отправлял?

— Ну вроде. А что?

Пиня немного помедлил.

— В городе есть один мужик, педик. Ему иногда пацаны из разных рот на ночь молодых отправляют. Он башляет за это. Он безобидный.

— В смысле — безобидный?

— Ну, он их, типа, не трахает. Ему просто надо, чтобы с ним посидели, полежали рядом. Кормит их там, может спину в душе потереть. Но вообще — ничего такого. Ну ты понимаешь.

— А от меня-то что надо?

— Онищенко сейчас с тобой в наряде?

— Ну допустим.

Гриша не то чтобы начал хмуриться, но улыбаться перестал.

— Я подумал, может, его сегодня отправим? А кассу пополам потом.

Пиня посмотрел на Гришу, который, судя по всему, пока отказывался верить в реальность их разговора.

— Почему Онищенко? — наконец спросил Гриша. — Почему нужен кто-то из моего взвода вообще?

— Понимаешь, там надо, чтобы парень совсем молодо выглядел, ну, типа, как подросток. А у меня, ты же сам видел, одни лбы в основном, некоторые бреются по два раза в день.

— А почему ты того не можешь отправить, которого в прошлый раз?

— Да мне этот сейчас позвонил, давай, говорит, другого. У того, типа, член маленький.

— А у Онищенко, типа, большой?

— Гриш, ну мы же в баню вместе ходим. Там хочешь не хочешь, а все увидишь. У Онищенко нормальный. Выше среднего, скажем так.

Как правило, Пине никто ни в чем не отказывал. Тем не менее Гриша спросил:

— Пиня, ты меня вообще на что подписываешь?

— Я тебе заработать предлагаю.

— Продав человека, — Гриша помялся, — в рабство?

— Да какое это рабство, — Пиня начал терять терпение. — Это даже не на целую ночь, он к подъему будет здесь. И с ним там ничего не сделают. Ничего такого, чего он сам не захочет. Он, считай, просто в гостях побывает. В чем проблема вообще?

— А ты сам не понимаешь? Это типа…

— Стремно? — перебил Пиня.

Гриша нехотя кивнул.

— Стремно, Гриша, в жопу *** и голодным остаться. Я уже сказал, что пришлю. Откажешься, все равно кого-нибудь найду. Просто я знаю, кто именно нужен. И этот человек есть у тебя.

Пиня помолчал, потом, усмехнувшись, добавил:

— Если такой трепетный, можешь сам съездить и убедиться, что ничего страшного. Ты симпатичный, понравишься ему.

Будь на месте Пини любой другой человек, Гриша хорошенько вмазал бы за такую шутку. Но перед ним стоял Пиня, отказывать которому было бесполезно и небезопасно. Не то чтобы Гриша боялся Пиню. Но он прекрасно понимал, что будет дальше, если он откажется. Никто не знал, куда две недели назад уезжал молодой из Пининого взвода. А теперь Пиня посвятил его в свой секрет. Если Гриша не станет соучастником, то станет свидетелем. А этого Пиня не простит. Бесполезно воображать, чем все это в случае отказа может закончиться, потому что Пинино воображение куда богаче.

— К подъему будет здесь? — переспросил Гриша.

— Я тебе говорю. А если тот тип хоть одно лишнее движение в сторону Онищенко сделает, я его потом через хер надую и лопну. Он сам это прекрасно понимает, — во взгляде Пини читалось торжество. Ему снова удалось все сделать по-своему. — Давай, пошли кого-нибудь за ним.