Владимир Бочкин: Повод жить (СИ)

Я вздохнул и залпом выпил полстакана. Пётр одобрительно посмотрел на меня.

— Вот это дело. Вижу, приходишь в себя.

— Заканчивается. Пойду ещё возьму.

Пётр искренне обрадовался.

— Догоняй!

К делу я подошёл обстоятельно. Купил две литровых бутылки водки, закуску отверг, как чуждый элемент. Так, семечки — загрызть. Взял запить, но не минералку, чтобы быстро не отрубится.

Пётр стал моим искренним почитателем, как только я выставил бутылки. С этого момента я в его глазах стал недостижимо прекрасным идеалом друга. Я налил по полному стакану. Рассудил — чтобы травануться надо пить быстро.

— Мужаешь на глазах, — покивал Пётр. — Будем!

— Давай.

Мир исказился в гранях стакана, и мозги начали плавный дрейф по бескрайнему океану молчания.

Я лежал, смотрел в потолок и не было у меня никаких мыслей. Утренний (надеюсь) свет мягко падал на меня, беззвучно, неслышно, не обжигая и не пробуждая к жизни. Позволял выбирать, и я выбрал. Не двигаться, не чувствовать. Только лёгкость в теле и никакой головной боли и никакой смерти. Только знакомый потолок и я под ним. Тупое разочарование в исходе жизни заполняет голову.

Придётся вернуться к первоначальному плану. Застрелись, а то проиграешь. Пистолет — это мой выбор.

Пытаюсь поднять руку, но без особого успеха. Странно, ведь я не чувствую никакого похмелья, только тяжёлую усталость от существования. Такую тяжёлую, что трудно управлять телом, привести его в горизонтальное положение относительно стены. Ещё раз попытался встать, но вместе с вздохом ушёл обратно и закрыл глаза.

Движения растревожили спящее похмелье, оно проснулось и радостно потирая руки взялось за работу. Мир вращался даже с закрытыми глазами. Рот забит песком и пеплом, а голова — проспиртованный аквариум с вынутым мозгом, тяжёлая как чугун и хрупкая как стекло. Ударьте кто-нибудь по нему, разбейте вдребезги, выпустите на волю рыбок боли, которые плавают в нём.

Зачем я обрекаю себя на ещё большие мучения! Что за дурость ударила меня по голове! Ведь можно сделать всё быстро и легко, если рука не дрогнет. А она может. Я застонал. Ещё как может. Зачем я сам усложняю себе жизнь? Всё, как только так сразу. Лишь бы встать и сделать несколько шагов. Плевать на всё: как отнесутся родители; что скажут соседи и мировая пресса; беспорядок или чистоту в квартире; небритось; тяжкое похмелье и рынок ценных бумаг. Пусть все обломаются. Почему я должен думать о других! Я забираю жалобную книгу. Кому что не нравится, молчите. Мне всё равно, мне не жаль.

Я неуклюже сажусь на заправленной постели и без удивления обнаруживаю, что полностью одет. Немного помят, но могло быть хуже. Я сижу, но тело хочет куда-нибудь провалится, наверное от стыда. Приходится прилагать усилия, чтобы обречённо пялиться в пол, опираясь на колени и стараясь удержать равновесие. Я кое-как поднимаюсь, ничего скоро научусь не только стоять, но и ходить. Главное добраться до пистолета, но перед этим заглянуть на кухню, выпить немного воды. Гнусно стреляться, умирая от жажды. Даже женевская конвенция отвергает столь изощрённые пытки.

Я ковыляю в кухню с трудом сохраняя спину выпрямленной. Живот крутит и пытается пригнуть меня к земле. Наконец не выдерживаю и бегу в туалет. Откуда только силы взялись. Хотя, какая в принципе разница, где будет моя блевотина. Милиционеры и врачи видели вещи похуже. К тому же, им придётся смотреть на мои мозги разбрызганные по полу. Интересно, что отвратней: мозги или блевотина? А если бы они смешались?

После рвоты меня немного попустило. Из туалета я вышел уже слегка человеком. Чуть-чуть, но для моих планов хватит. На кухне обнаружился чайник и он охотно поделился со мной водой. Спасибо ему, а мне пора. Я вытер рукавом рот и пошаркал в зал.

Вот мой комод, и я открываю ящик в предвкушении вечной жизни. Коробка, а в ней… я вытряхнул всё содержимое. Вот патроны, а пистолет? Где пистолет я вас спрашиваю, и вам лучше ответить. А не то я вас застрелю. Потом, когда найду оружие. Я бессильно опёрся о комод. Приехали, братья славяне. Уже застрелиться невмоготу как хочется, а пистолет пропал в чистом поле, ищи его теперь. Хрен найдёшь, ведь кто пистолет вернёт обратно. Стоп. Надо подумать. Я аж протрезвел малость от непосильных мозговых усилий.

Как он мог пропасть, давайте рассудим. Пройдём по всей цепочке. Вчера я вышел из квартиры с деньгами на водку, я брал пистолет? Нет, не брал. А когда видел пистолет последний раз? Вчера, нет позавчера, когда пытался застрелиться. Я положил его обратно в коробку. Так? Так. Тогда куда он мог деться? Вывод — я его взял вчера позже, когда выпил. Верно? Верно. Пойдём дальше. Я пришёл в гараж, мы выпили, потом ещё выпили, меня замутило, мы вроде бы ещё или нет? Я потёр лоб. Полная тишина. Мрак над городом. Никаких проблесков. Ничего. Но ведь если его нет, значит, я его взял. А если взял, то с какой-то целью. Интересно, с какой? Где-то он должен быть. Осталось всего ничего. Понять где именно. Давайте рассуждать логически. Если я пил в гараже у Петьки, то я мог отнести его только в гараж к нему же. Верно? Ещё бы нет. Железная логика. Наверное, показать хотел или по банкам пострелять или… Неважно уже. Важно найти его и употребить по прямому назначению. Пойти к Петьке. Пусть открывает гараж, зараза, будем искать. Не вешаться же, в самом деле. Как-то это муторно — болтаться на верёвке, как чёртик на ветровом стекле. Разве что на крайний случай, если уж совсем прижмёт. Хотя у меня дома даже повеситься негде. Может Петьке ещё бутыль поставить, пусть гараж на несколько минут в аренду сдаст? Вряд ли согласиться, да не очень то и хотелось. Придумаю что-нибудь.