Владимир Гурвич - И корабль тонет…

Ромов молчал. Суздальцев посмотрел на него, усмехнулся, налил бренди в два стакана и один подал Ромову.

— Пей, — сказал продюсер. — Хуже не будет, хотя лучше будет тоже вряд ли.

Ромов послушно выпил и вопросительно посмотрел на Суздальцева.

— Да не волнуйся ты так, забей на этот сценарий.

— Я что-то не совсем вас понимаю.

— Интуиция у меня развита. А она мне говорит, что нашему миллиардеру на фильм уже наплевать. То ли пропал интерес, то ли просто не до него.

— Но почему?

— Я так думаю, чего-то он нахимичил, и дела у него под наклон покатились. А может, еще какие есть причины, один сынок чего стоит.

— Да, малыш еще тот.

— Вот-вот, дорогой. — Суздальцев вдруг рассмеялся. — Как это ты Мариночку чуть не удохал.

Ромов решил за благо в очередной раз ответить молчанием.

— Да, ладно, все же обошлось. А вот обойдется ли это?

— Что это? — не понял Ромов.

Суздальцев придвинулся к сценаристу.

— Будет ли он делать фильм или не будет, это вопрос, конечно, интересный. Но меня больше беспокоит другое, получим ли мы обещанные им денежки. Сдается мне, что вполне можем и не пролететь.

— Вы это всерьез?

— Такими вещами, дружище, не шутят.

— Что же делать?

— Меня спрашиваешь?

— А кого же?

— Выпьем еще. — Суздальцев снова налил.

Ромов почувствовал, что изрядно пьян. И это ему не очень нравилось.

— Значит, спрашиваешь меня, что делать?

— Ну, да, — не очень твердо кивнул головой Ромов.

— Мы будем последними лохами, если он нас высадит на берег и ни черта не заплатит.

— Но что мы можем сделать?

— У него в кабинете полно денег. Я видел целые пачки.

Что-то щелкнуло внутри Ромова.

— Что из этого?

— А ты не понимаешь?

Ромов снова молчал.

— Если он нас кинет, нужно улучить момент, пробраться в кабинет и взять деньги, которые мы честно заработали.

— Вы предлагаете это сделать мне?

— Согласись, это лучше, чем убийство,

— Ни за что, хватит с меня.

Внезапно Суздальцев сгреб Ромова за ворот рубашки и бросил на кровать.

— Будешь делать то, что я тебе скажу. — Продюсер навалился на сценариста всем своим немалым весом. — Так ты согласен? — Ромов не издал ни звука. Суздальцев надавил еще сильней. Его руки, словно клещи, сжали горло сценариста. — А сейчас?

— Да, — прохрипел Ромов.

— Так-то лучше, — произнес Суздальцев, слезая с Ромова. — Иди, потом покумекаем, что и как.

Филипп никак не мог успокоиться и носился по каюте. Марина смотрела на него, но думала о своем. О разговоре с Ольгой Анатольевной. Он не выходил из ее головы. Почему ей вдруг стало все не интересно, то, к чему она стремилась все то время, что она себя помнит, потеряло почти всякое значение. Внезапно она вспомнила свою тетю, родную мать сестры. Она была вполне благополучным человеком, кажется, работала завучем в школе. Но внезапно ушла в монастырь. Этот поступок наделал в их семье много шума, никто не понимал его причин, ее осуждали, намекали на умственное помутнение. Только мать отнеслась к этому совсем по другому, что сильно удивило Марину. Она долго пребывала в задумчивости, то и дело подносила к глазам фотография новой послушницы. И у Марины даже создалось впечатление, что она не только понимает причины, но и в какой-то степени одобряет такой неожиданный поворот в судьбе своей близкой родственницы.

Этот эпизод из своего детства Марина давно забыла, но сейчас он неожиданно воскрес в ее памяти. И она поняла, что это произошло отнюдь не случайно. Что же ей делать?

— Я намерен, когда мы завершим это плавание, подать на отца в суд. Он не имел право так поступать. Ты согласна?

— Не знаю. — Этот вопрос занимал Марину в последнюю очередь.

Филипп удивленно посмотрел на нее.

— Разве ты не хочешь, чтобы виновников покушения на тебя осудили по-настоящему? На самом деле, отец воспользовался этим делом, чтобы избавиться от надоевшей подруги. А Ромову он абсолютно ничего не сделал, ходит себе совершенно спокойно, как будто ни в чем не виноват. Это означает только одно: ему наплевать на то, что тебя чуть не убили. Он решает исключительно свои дела.

— Ну и пусть.

— Что значит пусть? — Филипп даже замер на месте.

— Я не хочу, чтобы ты подавал на отца в суд. А с Ромовым я сама разберусь.

— Ты странно себя ведешь. Не могу понять, как ты будешь с ним разбираться?

— Еще не знаю, но прошу, успокойся. Я почему-то уверенна, что их путешествие завершится благополучно.

— Как ты можешь знать?