Катя Ткаченко - Ремонт человеков[Иллюзии любви и смерти]

Миша встречал нас в аэропорту, за паспортным контролем, прямо за выходом из свободной зоны. Я уже бывала в аэропорту Бен — Гурион и до сих пор помнила, как долго смотрят здесь тебе в глаза, прежде чем дадут возможность оказаться собственно в стране.

Майе в глаза смотрели очень долго, в мои — быстрее, я сюда приехала уже во второй раз.

Услада — это секс, наслаждение телом, похоть, сладострастие. Мы предрасполагаем к этому, хотя в последние дни я стала понимать, что не только мы. Чтение Н. А. не прошло даром.

Собственно, поэтому я и спросила Майю еще в самолете: — Как ты думаешь, а для чего мы им нужны?

И тогда Майя сказала: — Если Он и создал нас из мужского ребра, то сделал это не просто так.

Она сидела рядом и увлеченно смотрела в окно.

Далеко внизу виднелось море.

Уже не Черное, уже Средиземное.

Хотя вначале мы пересекли Черное, а потом — Турцию.

Над Турцией Майя опять спала и опять — положив голову мне на плечо. У нее было теплое дыхание, ее губы были совсем близко от моих.

И я чувствовала ее грудь.

Зачем Он создал нас из мужского ребра?

И зачем Он вообще сделал все это?

Раньше я никогда не задумывалась, меня все это просто не интересовало.

— Вы смелые девочки, — сказал Миша, подхватывая наши сумки, — сюда теперь только смелые едут. — И добавил: — Хорошо, что сегодня среда.

Майя посмотрела на меня и я улыбнулась.

Я почувствовала себя старше и опытнее, я до сих пор ощущала тепло ее дыхания, она не знала, почему хорошо, что сегодня среда, а я знала и могла ей объяснить.

Потому что в пятницу у мусульман пятничная молитва, а в субботу у евреев — шабат. В пятницу и в субботу всегда что–то происходит, хотя здесь всегда что–то происходит, особенно сейчас, поэтому Миша и назвал нас смелыми девочками, пусть мы и приехали в среду.

Хотя разве для этого Он создал нас из мужского ребра?

Но если не для этого и если не для услады, точнее говоря — не только для услады, тогда для чего?

Миша быстро повел нас к машине, которая стояла на парковке. Мы должны были ехать прямо на Мертвое море, даже без заезда в Иерусалим.

И Майя, услышав это, очень расстроилась.

— Мне надо в Иерусалим, — сказала она.

— Это опасно, — сказал Миша, загружая наши сумки в свой микроавтобусик, — это сейчас очень опасно, не до экскурсий.

— Мне надо помолиться, — вдруг очень тихо сказала Майя.

Я догадывалась, за кого ей надо было помолиться, хотя эти ее слова меня удивили. Она была слишком красива для того, чтобы молиться, хотя на ее теле и были белые пятна, она была очень красива: такие женщины не молятся.

Но я догадывалась, за кого она хочет просить бога.

Левая комната в моей голове была абсолютно пуста, я представления не имела о том, чем сейчас занят мой муж — скорее всего, расстояние для кубика Седого было слишком велико и он просто не ловил то, что передавал кубик № 2, тот самый, что я совсем недавно вживила в грудь своего мужа.

Я не знала, чем он занят, но я догадывалась.

Он был с Н. А. и Н. А. было плохо.

Майя так и не сказала, в чем дело, но я поняла, что дело плохо.

Я учуяла это, унюхала, почувствовала всем своим женским нутром. Точнее — бабским. Бабьим. Мое бабье нутро взвыло и почуяло, что с Н. А. все намного серьезнее, чем просто рядовой визит в больницу.

И поэтому Майя хотела помолиться за него, а если и имеет смысл где–то и за кого–то молиться, то только в Иерусалиме, потому что именно в Иерусалиме — дом бога.

Для тех, кто в него верит.

Я не верю в бога и никогда не верила, но когда я оказалась в Иерусалиме, то со мной тоже что–то произошло.

Небо надвинулось на меня, и я почувствовала, как по спине пробегают мурашки.

И поняла, что могла бы поверить, но для этого что–то должно произойти.

Может быть, это уже произошло, ведь вскоре после той нашей с мужем поездки я и поняла, что он хочет меня убить.

Где–то через год или чуть больше.

Скажем, полтора.

Через полтора года после пребывания в Иерусалиме, в котором в этот раз мне не побывать.

Мы проезжаем мимо поворота на Тель — Авив и сворачиваем налево. На трассу, что ведет в Иерусалим.

Я все думаю о том, для чего Он создал нас, если не для услады или не только для услады.

Майя смотрит в окно, а Миша говорит о том. что для нас забронирован номер в прекрасном отеле, «Ход». Знаете такой?

— Нет, — отвечаю я, за окном искусственно засаженные зеленью палестинские холмы.

Или израильские.

Искусственно засаженные зеленью израильские холмы, на которых то тут, то там разбросаны белые домики.