Катя Ткаченко - Ремонт человеков[Иллюзии любви и смерти]

— Ничего, — отвечаю, кокетливо улыбаясь, — я действительно просто соскучилась!

— Я устал, — говорит он, — день был тяжелым…

— Напустить тебе ванну? — спрашиваю, забирая у него рубашку, завтра он наденет другую, свежую, под другой галстук, а эту я брошу в корзину для грязного белья.

— Нет, — говорит он, — приму душ…

— Тогда я разогреваю ужин, — и подмигиваю ему, будто обещаю, что сделаю все возможное, чтобы снять с него усталость и чтобы он, хорошо поужинав, смог насладиться в полной мере остатком вечера. Что сделаю, чтобы снять, чтобы он. Что, чтобы, чтобы.

Он улыбается в ответ и идет в ванную, слышно, как включается душ, сейчас он начнет там насвистывать, дурацкая привычка, к которой я, впрочем, уже привыкла за эти годы. Фальшиво насвистывать какую–нибудь модную песенку. Он слушает их в машине, переключая волну за волной. Так можно ехать и не напрягаться, говорит он, когда я сижу рядом, они что–то поют, а я слушаю и не слышу.

Не слышит, но запоминает и пытается потом фальшиво насвистывать.

К примеру, принимая душ.

Или одеваясь утром.

Или сидя за компьютером, ползая в интернете.

Сорокалетний мужчина, читающий дурацкие анекдоты в сети. Когда я говорю, что он не читает, то я говорю о книгах. В интернете он может и почитать. Впрочем, сомневаюсь, чтобы этот текст с дискеты он скачал из сети, по крайней мере, этому должно быть объяснение, а у меня его нет, хотя я давно привыкла, что почти все его поступки можно объяснить.

Точнее, я могу объяснить: за восемь лет я изучила его очень хорошо.

Я не могу сказать, что он предельно рационален и прагматичен, но ему практически не свойственно поддаваться импульсам. И даже то, что случилось много лет назад в ванной комнате моего брата, не было импульсом, это был поступок мужчины, по крайней мере, для него. Он сам это так объяснил мне одним летним вечером, в первый год нашего романа. То есть тогда, когда у нас уже был роман. Начался роман. Коитус продолжился романом и прозвучало слово «люблю».

Вот только не помню, кто сказал его первым. Наверное, все же я. И виной этому тоже был запах. Тот самый, который свел меня с ума и за которым я была готова идти куда угодно. И шла. Между прочим, этот запах есть до сих пор, даже сейчас, когда он в ванной, а я накрываю на стол и уже несу разогретую курицу, от которой все еще исходит божественный аромат, я чувствую этот его запах. Не пота, не лесного зверя, не мужчины–самца. Просто тот единственный запах, который щекочет мне ноздри и заставляет влажнеть между ног.

Я достаю бутылку красного вина — для себя.

Виски себе он достанет сам. Не женское это дело — выбирать мужу виски.

А в тот летний вечер, когда я набралась смелости и спросила его о том, почему он повел себя так нагло тогда, в нашу первую встречу, он не задумываясь ответил: — Потому, что тебе это было надо!

— И как это ты понял? — смеясь, сказала я.

— У тебя были пустые глаза, — говоря это, он смотрел не на меня, а в сторону. — Даже не пустые, а не живые. Когда у женщины такие глаза, то это значит одно — ей необходим мужчина…

— Ты не прав, — проговорила я, — да и потом, у меня ведь тогда был мужчина, каждый день, каждую ночь, мы были вместе…

— Вы не были вместе, — сказал он как–то очень твердо, — это был просто не твой мужчина…

Самое смешное, что в то лето я все еще жила с тем мужчиной. Или не с тем. С тем, с которым жила, но не с тем, с которым должна была жить.

— Ну и что, — не унималась я, — это ведь не повод для того, чтобы грубо насиловать меня в ванной!

— Я могу это сделать и сейчас, — сказал он и больно сжал мне правое запястье.

И я замолчала, я поняла, что он и вправду может сделать это. Здесь, на улице, где светло и где много народа.

Он отпустил мою руку и проговорил: — Просто тогда мне показалось, что тебе надо, чтобы кто–то проделал это с тобой. Ты этого хотела, но боялась себе признаться. И ведь ты не сопротивлялась, значит, ты этого ждала!

Он был логичен. Мужчина, который всегда делает то, что он должен сделать.

Мужчина прежде всего потому, что ведет себя как мужчина.

Пусть даже в его собственном понимании.

Не в моем.

Я ставлю на стол салат и раскладываю приборы. Две тарелки. Два ножа. Две вилки.

Одна рюмка.

Под вино.

Бокал под виски он поставит себе сам.

Свист прекращается, слышно, как перестает работать душ.

Я знаю, что он сейчас сделает — он наденет халат и выйдет из ванной.

Все как всегда.

За исключением того, что он хочет меня убить и что я нашла странный текст на дискете.