Катя Ткаченко - Ремонт человеков[Иллюзии любви и смерти]

— Я сегодня один, — сказал он, — можем выпить кофе у меня.

Слова даже не нуждались в том, чтобы протирать их платком. Предложение было явным и наглым. И я согласилась.

Он подошел к кромке тротуара и поднял руку.

Я стояла за его спиной и смотрела на дорогу.

Я ни знала о нем ничего, кроме того, как его зовут.

И его номера телефона.

И того, где расположен офис, в котором стоит компьютер, за которым он сидел, когда я вошла.

И еще я знала, каким он может быть сильным и грубым, и как я могу кричать, когда он входит в меня.

Хотя тогда, в ванной, я не кричала, но я хотела кричать, а значит, что и могла.

Первая машина не остановилась, не остановилась и вторая.

Третья появилась сразу за второй и притормозила.

Он что–то сказал водителю, открыл заднюю дверцу и я села.

Сам он сел на переднее сиденье.

И даже редкие слова перестали падать.

Он молчал, машина ехала по вечерней улице, я смотрела в окно.

Самое странное, что запах стал еще сильнее.

Я чувствовала, что у меня больше нет воли, что я просто какой–то предмет, который везут.

Якобы пить кофе.

Или на самом деле пить кофе.

Просто ему захотелось выпить кофе и он прихватил меня с собой.

И я согласилась, вот только не спрашивайте меня, почему.

Ясно и так: за меня все решили и мне это стало приятно.

Мне стало приятно, что я могу не ломать голову над тем, соглашаться мне или нет, мне сказали: — поехали пить кофе!

И я поехала.

Машина остановилась, он расплатился, мы вышли.

Это точно была весна, потому что было тепло. А значит, что я была в одном платье.

Мы вошли в подъезд, он вызвал лифт.

На бетонный и грязный пол подъезда упало слово: — Приехали!

Дверь лифта открылась, он пропустил меня вперед. Помню каждое мгновение, будто это случилось сегодня утром. То есть, когда одна часть меня была у Седого, вторая все еще ехала с ним в лифте. Восемь лет назад.

Лифт остановился.

Он вышел вперед и пошел к дальней на площадке двери.

Я тащилась за ним, ноги отчего–то начали подгибаться.

— Заходи! — сказал он, открывая дверь.

Я вошла и осмотрелась. Напротив висело зеркало и я сразу уставилась на себя.

Я была бледной и глаза нездорово блестели.

— Хочешь сигарету? — спросил он.

И добавил: — Так я иду варить кофе?

Я кивнула головой. Два раза. Два кивка. Мне было не по себе. Я вдруг поняла, что боюсь. Не его, просто боюсь. По крайней мере того, что входная дверь откроется и кто–нибудь войдет. К примеру, та женщина, с которой он был в гостях у моего брата. В тот самый день, когда…

— Подожди меня в комнате, — сказал он, предлагая мне пройти.

В комнате между двумя книжными шкафами стояло кресло. Уютное большое кресло, которое обещало мне какое–то подобие укрытия.

И я забралась в него с ногами, чувствуя, как по груди текут струйки пота.

Мне хотелось в душ, хотелось смыть с себя этот страх.

Рядом со шкафами стоял письменный стол и еще одно кресло. Напротив была тахта. И еще напротив — телевизор.

— Музыку включить? — спросил он из кухни.

— Нет, — отчетливо проговорила я и не узнала своего голоса. Мне было двадцать восемь и я никогда еще не оказывалась в таком дурацком положении. Но я сама напросилась. За мной закрыли дверь, меня поймали и заперли на ключ. Я могла сидеть дома и быть в полной безопасности с тем мужчиной, что ждал меня дома. Вот только нужна ли мне была та безопасность?

Он вошел в комнату, в руках у него был поднос с двумя чашечками кофе.

— Я тебя забыл спросить, — сказал он, — ты пьешь с сахаром или без?

Столько слов одновременно еще не падало, я смотрела, как они посверкивают и поблескивают на ковре.

— С сахаром, — тихо ответила я и взяла чашечку в руку.

И вдруг успокоилась. Сейчас я допью кофе, скажу «спасибо» и пойду домой.

Это лучшее, что я могу сделать.

Выпить кофе, сказать «спасибо» и пойти домой.

И думать по дороге о том, какая я дура.

Унюхала запах и пошла, а запах оказался обманчивым. Ложный запах, который ни к чему не привел.

Я закрыла глаза и отчего–то начала считать про себя. Один, два, три, четыре, пять…

На «пять» я сделала первый глоток, кофе был вкусным, я решила сделать еще глоток и потом уже определить, что может входить в это понятие — «вкусный кофе» — и отчего–то открыла глаза.

Он сидел рядом, почти соприкасаясь со мной коленями и пристально смотрел на меня.

И я почувствовала, что сейчас невольно разожму пальцы и чашечка упадет на ковер. И если не разобьется, то кофе все равно выльется и будет пятно. И его надо будет замывать, и мне придется ползать по этому ковру с мокрой тряпкой в руках.