Андрей Матвеев - Полуденные песни тритонов[книга меморуингов]

Только вот это все равно не исключает ни альтруистичности, ни возвышенности, ни странной, феромонами вызванной, нежности.

Как и — естественно — желания.

А, между прочим, «нет желания — нет счастья», как утверждал некогда Петер Хандке [31] На всякий случай сообщаю, что Петер Хандке — известный австрийский писатель, предпочитающий жить в Париже. Хотя где он обитает сейчас — мне неведомо. .

Только у него это было с заглавной буквы, вот так:

«Нет желания — нет счастья»!

Только вот меня всегда интересовало, что такое счастье для них? Может, я их просто не понимаю? Да нет, ведь в этом случае я бы не смог на пару лет превратиться в Катю Ткаченко.

А ЕСЛИ БЫ Я НЕ ПОБЫЛ ПАРУ ЛЕТ В ШКУРЕ (ДУШЕ, ТЕЛЕ) УПОМЯНУТОЙ ДАМЫ, ТО НИКОГДА БЫ НЕ ДОПЕР ДО ВСЕЙ ГРУСТНОЙ ПРАВДЫ О НАС, МУЖЧИНАХ, И О НИХ — ЖЕНЩИНАХ.

Мне оставалось бы лишь читать Генри Миллера [32] «…Есть пизды смеющиеся, а есть говорящие, есть чокнутые, истеричные пизды, имеющие форму окарин, а есть сейсмографические пизды, регистрирующие подъем и падение духа; есть людоедские пизды, раскрывающиеся широко, как пасть кита и заглатывающие вас целиком; есть еще мазохистские пизды, крепко захлопнувшиеся, как створки устрицы, снаружи у них твердая ракушка, а внутри, возможно, найдется жемчужина–другая; есть несдержанные пизды, которые пускаются в пляс при одном приближении пениса и в экстазе проливают потоки влаги; есть пизды–дикобразы. Эти распускают свои иглы и размахивают маленькими флажками в Рождество; есть телеграфические пизды, которые пользуются азбукой Морзе, и после них мозги забиты точками и тире…» Генри Миллер, «Тропик Козерога», перевод Г. Егорова. Там еще больше страницы в том же духе. , который, как мне временами кажется, знал о них все с точки зрения мужчины. И совершенно ничего — со стороны женщины, даже несмотря на все старания Анаис Нин.

А ведь это самое интересное, попытаться их понять с их же точки зрения. Например, с точки зрения мужчины мне отчего–то помнится, что у нее был шрам на щеке. Нет, не на щеке — на шее, вроде бы, после удаления зоба. Только вот с левой стороны или с правой — уже не скажу. Зато помню, как ее звали — мерзкое такое имя, Римма. Вообще, женские имена, точнее, их восприятие, вещь сугубо субъективная, естественно, все с той же точки зрения мужчины. Какие–то имена тебе приятны, какие–то вызывают отторжение, будто за ними — пропасть, в которую предстоит рухнуть и долго лететь до дна ущелья, которое уже ощерилось поджидающими острыми глыбами, что называется, упадешь — костей не соберешь.

Но продолжу.

Пока все с той же, мужской точки зрения. Она возникла в моей жизни внезапно, это было примерно через год после гибели Сергея и той моей проклятой — ударение на первый слог — любви. Я сильно пил тогда и постоянно бывал в одной сумрачной, но довольно неглупой компании, в квартире почти по соседству с домом. Туда она и заявилась как–то поздним вечером, а вот почему выбрала меня — этого я никогда не мог сказать.

Но в первый же раз мы занялись каким–то животным, воистину миллеровским сексом [33] Ассоциирующимся, скорее всего, не с «Тропиком Рака», а с «Сексусом». , несмотря на то, что в соседней комнате два провинциальных интеллектуала громогласно размышляли о Гегеле.

Через несколько дней я пришел к ней домой.

Мы ни о чем не говорили. Я принес бутылку коньяка. Мы выпили и она начала раздеваться.

В первый раз я так и не понял, что она не кончила. Но во второй она внятно сообщила мне, ЧТО ВООБЩЕ НЕ МОЖЕТ КОНЧИТЬ ОТ МУЖЧИНЫ, и никогда не кончала!

Только сама. Я попросил ее сделать это прямо сейчас, при мне. Она послушно сползла с меня, села в кресло напротив и раздвинула ноги.

Наверное, надо было ее пожалеть. Наверное, мне вообще надо было ее жалеть, но чего–чего, а этого чувства у меня не было к ней все то время, пока мы встречались — что–то около полутора лет.

Ни когда я приходил к ней домой, ни тогда, когда она звонила мне на работу и говорила:

— Я рядом, зайти?

— Заходи! — отвечал я, прекрасно зная, что произойдет.

Как–то раз она пришла в большой красной шляпе с широкими полями. Черное пальто и красная шляпа — помню это до сих пор. Она торопилась, поэтому шляпу снимать не стала, просто опустилась возле меня на корточки и стала сосать, попросив перед этим придерживать шляпу, чтобы та не упала. Я бережно поддерживал широкие фетровые края обеими руками, с точки зрения мужчины