Андрей Матвеев - Полуденные песни тритонов[книга меморуингов]

«Там она о нем забудет да и болтать перестанут не смерть нашла на солонце.»

Видимо, в свое время этот образ так зацепил меня, что я беззастенчиво использовал его как главную эмоциональную доминанту своего неуклюжего писания.

Хотя про «людей гона» мне нравится до сих пор, может, из–за того, что как раз в то время я сам был таким.

Ведь любой текст пишется отчасти на автобиографической основе, тот — не исключение.

Если попытаться реконструировать события, то бегунок на временной шкале надо перевести еще где–то на год или чуть меньше.

Повесть писалась в 1978-ом.

«Человеком гона», глобальным аутсайдером я почувствовал себя осенью 1977‑го.

Когда, закончив университет, пошел на службу в редакцию газеты «Вечерний Свердловск», в отдел информации, по договору.

Ходил на работу, хотя не получал зарплаты, одни гонорары за дурацкие информашки, а временами репортажи и рецензии, которые писал для отдела культуры.

Например, про фильм Никиты Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино».

Или репортаж про львенка из зоопарка, от которого отказалась мамаша и его выкормила какая–то сотрудница из соски.

У меня до сих пор где–то валяется фотография, на которой я с этим львенком на руках — львенок большой, я его держу с трудом. На мне клетчатая рубашка, странная жилетка, у меня нет бороды и на голове кудри.

Примерно в те же дни, когда была сделана эта фотография, я и встретил свою самую проклятую любовь в жизни — ударение делается на первый слог.

Она была лаборантом на факультете журналистики, который я в том году уже закончил, училась на заочном, была моложе меня лет на пять.

Пришла ко мне в редакцию непонятно зачем. Сама. Я был женат, но у меня съехала крыша. Я слетел с катушек, глюкнулся головой, поплыл неизвестно куда.

Таскался с ней и за ней по всем своим знакомым.

Днем, вечером, ночью.

Временами — утром.

Странные такие отношения. Почти без секса. Разве что пару раз она у меня отсосала, хотя давала всем моим приятелям.

Когда я напивался и отрубался, то она трахалась с ними, беззастенчиво, рядом, практически на той же кровати.

Или на полу.

А может, выходила на кухню.

Или в ванную.

НЕ ЗНАЮ!

Я ЕЕ ЛЮБИЛ И Я ЕЕ НЕНАВИДЕЛ!

Я мотался с ней по городу, как придурошный щенок, ничего не воспринимающий, кроме голоса хозяина.

Мы заходили в магазин, покупали спиртное, качество которого зависело от наличествующих денег — шампанское, сухое вино, водка, венгерского производства джин, трехзвездочный молдавский коньяк — и ехали в гости. Как–то раз очередной ночью у кого–то из друзей она подменила мне стакан, вместо воды, которую я всегда ставил рядом, чтобы влить в себя проснувшись, поставила двухсотграммовую граненую емкость с коньяком. Я влил в себя это пойло часа в четыре утра и рухнул снова, хотя бывало и хуже — как–то раз вместо крепкого чая с сахаром мне подсунули такой же чай, но с солью.

Кто?

Вопросы излишни, будем считать, что она, моя тогдашняя

СУКА-ЛЮБОВЬ [29] Все еще так и не собрался посмотреть мексиканский фильм «Сука–любовь» Алехандро Гонсалеса Иньяриту. …

Мы разбежались с ней поздней осенью, практически, уже уральской зимой.

Последнее выяснение отношений — все на том же чердаке дачного домика моих стариков, холодно, участок занесен снегом, мы пьем домашнее вино, за которым я постоянно спускаюсь в погреб.

Мир был подобен огромной вогнутой чаше….

Ощущение того, что все, жизнь подошла к концу.

Впрочем, через пару недель домой вернулась съехавшая в начале осени к родителям моя тогдашняя жена.

Через восемь лет, в 1985, что называется, во времена третьей жены, уже благополучно подходившие к концу — как раз в те дни она с любовником отправилась в отпуск, я тоже должен был ехать с ними, но у деда произошел первый инфаркт и я остался дома — мы встретились снова.

Точнее, она встретилась со мной.

Отыскала на прежнем месте работы, куда я заглянул зачем–то безумным июльским днем.

Она была замужем — про это я знал. И у нее был ребенок — про это я знал тоже. А вот то, что мужа арестовали где–то в Минске за спекуляцию — сие мне было неведомо. Но она отыскала меня, увезла к себе домой, легла под меня практически сразу же, а потом и поведала всю свою историю.

Хотя может — поведала по дороге домой, в такси.

И все началось снова!

Я уже не пил, но зато горстями глотал пилюли. И был таким же неприкаянным, как и восемь лет назад. Правда, во всю тусовался с рокерами и начал приучать ее к русскому рок–н–роллу. Она спала со мной, спала с моими приятелями, которых я приводил к ней в гости. И крыша у меня опять стала сползать. К новому году я был на грани помешательства. Третья жена насовсем ушла к любовнику, я продолжал жрать таблетки горстями, у меня стала пропадать эрекция.