Михаил Попов - Колыбель

— Слушай, а ты хотела бы, чтобы я его вернул?

В глазах жены мелькнул испуг непонимания.

— Кого?

— Мальчика Артура.

Когда открылась дверь, Денис вошел в квартиру как заснеженный каменный гость.

— Где ты ходишь? — сердито шипела Женя, стаскивая с него задубевшую фуфайку с надписью на спине белой краской: «Dublyonka». Сделал Денис ее не сам, он являлся переносчиком чужого юмора.

— Где ты был? Я уже полчаса его тут удерживаю.

— Где я бы, ты знаешь.

По потолку бегали блики, за столом в комнате рядом с диваном Ивана Степановича немного инфернально поблескивал очками молодой мужчина с козлиной бородкой. Он изящно, даже с каким–то эстетическим вызовом держал длинными пальцами алюминиевую кружку и отхлебывал из нее чай–питье, напиток из измельченных еловых шишек.

— Здравствуйте, — прорычал морозным еще голосом Денис, продолжая начатое в коридоре освобождение от набухшей одежды.

— С возвращеньицем, — последовал вполне дружелюбный ответ, удостоверенный громким, самоуверенным швырканьем.

Войдя в темную ванную комнату, Денис нащупал ведро с теплой водой в ванне. Надо было ополоснуться перед медицинскими действиями, для которых прибыл остробородый очкарик. Денис удивился столь отчетливому чувству неприязни, что успело появиться в нем к этому человеку. Весь день он провел в границах разрешенной его аусвайсом зоны. Его перемещения могли бы показаться бесцельными со стороны, хотя смысл в них был, но какой–то дотлевающий, правда. Две недели назад Денис еще верил в то, что, бродя по людным местам, наткнется на какие–нибудь следы–приметы толстяка, выкупившего за жратву его Артура у этой ненормальной женщины Жени. В ее пользу говорит ее непрактичность, другая бы наврала, что мальчика украли. Но не извинять же ее полностью за то, что она дура.

Маршрут быстро наработался: биржа грузчиков (чего только им не приходится разгружать, иногда даже за городом); двор филателистов (суррогат настоящей почты, за большой взнос едой или мануфактурой можно было отправить послание даже, по слухам, за древний рубеж, в Польшу или Молдову); Курский вокзал — там постепенно нарастала транспортная жизнь, до рейсов по расписанию было очень еще далеко, но об этом хотя бы поговаривали, попадались разговорчивые путейцы, по большей части врали, конечно, о забавных и страшных случаях «на дальних перегонах». Промывая в сознании тонны этой руды, Денис надеялся, что вот–вот блеснет какая–нибудь искра драгоценной информации; стихийные рынки — там, как и в древнем мире, торговали самым разномастным товаром и, как попутный газ с нефтью, шли бесчисленные летучие слухи.

— Иннокентий Михайлович, — представился очкарик обнаженному до пояса, влажному Денису.

Это был сборщик крови с центральной станции «Скорой помощи». Сильная служба, с развернутым во все направления штатом. если раньше такие организации были похожи на пауков, сидящих в пыльных углах с паутиной наизготовку, то теперь они превратились в комаров, разлетающихся по кровоносным окрестностям на сбор ценного сырья. Многие приглашали их на дом. Платили не только едой, но и более интересными вещами — Денис, в частности, сообщил через супругу, что его будут интересовать «талоны на посещение».

Сев на пододвинутый бывшей женой табурет, он сказал:

— Такое впечатление, что нашим государством правят вампиры.

Иннокентий Михайлович отделался улыбкой на эту слишком распространенную шутку. Можно было и вообще не реагировать ввиду ее банальности, но руководство велело реагировать, и именно мягкой иронией.

— Что у вас с венами? — спросил гость, двигая при этом очки по носу вперед–назад: надо полагать, производя медицинский осмотр.

— Кровь людская не водица, хлебать ее годится, — выдал немного бреда в рифму, но не в размер Иван Степанович.

— А что у вас с талонами? — чуть запоздало отреагировал на вопрос гостя хозяин.

Тот ответил сначала не ему, а Ивану Степановичу, причем не иронически, а вполне серьезно:

— Это старые, очень старые сказки. Я имею в виду про вампиров, которые пьют кровь элиты, которая пьет пот народа. Доказано, что это чепуха. Просто государство ведет многочисленные конфликты на отдаленных путях, и что прискорбно — с ранениями работников подвижного состава. Учащаются переливания. А что до талонов — вот прайс.

— Я плохо вижу, тем более при таком освещении, — неприязненно и даже не пытаясь скрыть неприязнь, сказал хозяин.