Михаил Попов - Колыбель

С этими словами его величество опустил розгу на коричневую спину. Не изо всех сил, но Ян Гус ойкнул. Признаться, его величество опасался, что эти благодушные животные и боли не боятся — скажем, по той же причине, по которой практически не болеют. Боя–а–тся. И он ударил куда сильнее, потом еще раз и еще сильнее. Свободный человек орал во всю глотку. Никаких гордо сжатых зубов, ни малейшего намека на силу воли и гордость.

— Ты не потомок Камо. Ладно, теперь ты — Сульт.

Маршал взял розгу. Вздохнул, наклонился над исполосованной спиной.

— Чего ты ждешь?

Последовал не удар, а шлепок.

— Не надо мне изображать! Бей! И ты давай, Ожеро! Массена! У него спина должна гореть. Понятно?

Маршалы выполняли палаческие обязанности слишком уж формально.

— Так, ладно, вымогатели, всем по магазину готовой одежды: тебе в Барселоне, тебе — в Милане, тебе — в Страсбурге.

Они попытались продемонстрировать старание — уже кое–что, но в целом — плоховато. Меньше, чем хотелось бы. Сколько угодно риса за золотое слово, но чтобы показать служебное старание — с этим пока напряг. Но будем работать. Палачами не рождаются.

Ян Гус перестал орать, вывернул голову и, кажется, даже попробовал улыбнуться. Политика пряника давала неудовлетворительный результат.

Его величество, приходя в озлобление, схватил Ожеро за локоть:

— Ложись, тогда ложись сам! Начнем обучение искусству повиновения царю царей с тебя.

— Меня нельзя бить.

— Почему это?!

— У меня не такое имя, чтобы гореть.

— Ах вот оно что! А я вам вот что скажу: я не только правитель земель, ручьев, лесов и ваших спин, а еще и правитель ваших имен. Да–да–да, и если захочу, то тебя, Ожеро, дорогой мой, назову…

— Как? — без вызова в тоне, а просто с большим интересом поинтересовался маршал.

— Я назову тебя Иона, и тебя сожрет большая рыба, которая плавает в океане.

— А я не пойду в океан.

— Не–ет, дорогой мой, если твое имя будет Иона, ты как миленький отправишься в океан, и тебя там найдет огромный кит с вот такой пастью. А ты, Массена…

В общем, Янгуса (его стали звать так, слитно) кое–как высекли. Его величество предпочитал считать, что урок подданным преподан хороший. Боли они боятся и больших рыб тоже. Только ведь Ионой больше одного барана не испугаешь. Надо припомнить про запас с десяток хотя бы таких же полезных кличек. Полностью пряник отменять не следует, но и кнут надо отращивать. И с пряником все не просто. Его величество вспомнил, как одному из крестьян пообещал за его телят Джанкойский порт и как он долго кочевряжился, не желая принимать сомнительное предложение. Приходится признать, что бараны имеют какое–то, пусть и не отчетливое, представление о реальных свойствах «того» мира. Надо быть осмотрительнее.

А камо мы, собственно говоря, грядешим? И зачем вся эта ненасытная до новостей толпа тащится за нами?

Несколькими решительными командами его величество сократил свиту. Гарем отправил в гарем, где гарему и место. Буншу с большей частью свитских погнал вслед за ними, оставил при себе только маршалов и Астерикса, который все порывался завести с ним серьезный разговор.

— Да в чем дело?

— Башка болит, барин ваше величество.

— Чего это?

— Новые слова не влазят.

— И что ты предлагаешь, мне самому все помнить?

Астерикс выразил робкую надежду на тот метод, применение которого наблюдал при игре в преферанс. Что если палкой заостренной начертать обещания для народа на особом участке суши за башней, пусть приходят и смотрят — все на месте.

— Их же всех придется грамоте учить, башка твоя больная. Ты знаешь, что такое грамота?

Выяснилось, что Астерикс все продумал: никакой всей грамоты каждому отдельному убудцу знать не понадобится; каждый отдельный убудец просто запомнит конкретные очертания своей персональной записи, и запомнит твердо, и не позволит, чтобы хоть одна–единственная черточка стерлась из записи.

— Скрижали, блин! — воодушевился его величество. — Ладно, вернемся — покумекаем. А вот сейчас прямо мы куда движемся?

Ах да, его величество вспомнил, что собирался посетить берег — то место, где поймали с поличным Петрония.

Его величество ускорил шаг. И почти сразу наткнулся на препятствие. И сразу же понял — что это.

Мегалит. То есть календарь.

На огромном куске ракушечника, торчавшего меж двумя пальмами, виднелись нанесенные куском более острого камня вертикальные риски. Надо понимать, дни. Дни были сгруппированы в недели, те в свою очередь в месяцы. Можно подсчитать, сколько времени прошло с момента кораблекрушения.