Владимир Топилин - Тропа бабьих слез

Маленький, приземистый домик Чигирьки стоит у самой тайги, на отшибе деревни. Кое-как загороженная жердями усадьба доставляет коренному жителю Сибири большие неудобства: «Зачем забор? Все равно коровы по картошке ходят». Из всего подсобного хозяйства у представителя малых народов только небольшой навес для лошади. Выносливая монголка зимой и летом предоставлена ветрам и морозам. Однако Чигирька не обращает на животное внимания: «Зачем, Карьке тепло? Будет в стайке тепло, вши Карьку заедят!» Охотничья собака Чигирьки знает место в сенях, конуры нет: «Зачем Белке дом? Будет ленивая, толстая, как в тайгу за соболем ходить с толстой собакой?» Из овощей Чигирька садит только картошку, которая к осени в необработанной земле вырастает до размеров крупой фасоли: «Зачем лук садить? Черемши в тайге много!» И так на каждый хозяйственный вопрос у охотника есть оправдание. Плохой из Чигирьки хозяин. А вот следопыт да промышленник он отменный. Пропадая большую часть своей жизни в тайге, хакас знает всю Саянскую тайгу. Перед ним нет тайн и загадок, все равно рано или поздно распутает следы и добьется добычи. А уж как умеет определяться по приметам, лучшего охотника не найти по всей округе! Вот и тянутся к Чигирьке мужики за советом. Никому Чигирька не отказывает, такова уж душа его от рождения. Таежная кровь промышленника не знает отказа, поэтому и имеет он большое уважение среди мужиков. А картошку дают благодарные соседи.

Пришли Маркел с Васькой к дому Чигирьки. Васька без боязни прошел к сеням, негромко постучал в двери. С той стороны, предупреждая хозяев, незлобно тявкнула Белка. Да только не боится Васька ласковую собаку. Профессор в тайге, Белка добра и ласкова с любым, кто приходит в дом к Чигирьке. Никто не боится ее беззлобного для людей нрава, ноги можно вытирать. Зато в тайге Белку не узнать. Одна медведя может удержать, а сохатому на хребет запрыгивает.

Взбрехнула Белка, подала голос, разбудила хозяев. Недолго за стеной шлепали босые ноги по земляному полу. Зажег Чигирька керосинку, вышел на улицу, немало удивился:

– Однако Маркел?! Как так? Сам из тайги приехал? Случилось что?

– Случилось, да только знать об этом не всем надо, – посмотрев за спину, ответил Маркел и сразу приступил к делу: – У тебя те пули сохранились?

– Есть дома, не выбросил. Как выбросить можно? Ими людей стреляли, выкидывать нельзя, – почесал голый живот Чигирька и пригласил в дом.

Маркел и Васька прошли вслед за хозяином, оказались в маленькой избе, пришлось пригибаться, чтобы голову не разбить о потолок. Внутри однокомнатная избенка имела еще более невзрачный вид, развернуться негде. Посреди избы печка-глинобитка, тут же стол и два табурета для трапезы, да за печкой широкие, для двоих, нары. На нарах Чигирькина жена заворчала: «Полуношники! Опять с вином пришли?» Сказав эти слова, она отвернулась к стене и тут же захрапела.

Чигирька усадил гостей к столу, а сам, бесцеремонно используя тело спящей жены для подставки, присел на нее и стал шарить рукой по полке. Супруга тяжело вздохнула, однако терпеливо перенесла экзекуцию мужа, который, вероятно, проделывал это не раз. Рост Чигирьки – аршин с шапкой, до потолка рукой достать может только с чурки. Ходили разговоры, что Чигирькина жена прячет от мужа вино и деньги под стрехой крыши. Так надежнее.

Охотник недолго шарил рукой в темном углу, гремел пустыми гильзами, тяжело передвигал дробь, порох, инструмент, пока не нашел искомое. Наконец-то, довольно сверкнув глазами, хакас бережно достал маленькую жестяную баночку из-под чая, где хранил ценные вещи: семь штук рыболовных крючков, две блесны на тайменя, капсюля. Среди них, отдельно завернутые в фольгу, хранились две пули. Одна Гришки Соболева, другая – Подольского Егора. Бережно удерживая их на ладони, Чигирька какое-то время смотрел на пули, потом осторожно положил на стол около керосиновой лампы:

– Вот, однако!..

Маркел полез в карман, вытащил третью пулю, положил рядом. Чигирька покрутил «свежую улику», разложил все три пули так, что никто не сомневался, что снаряды были выпущены из одного ружья: одинаковый калибр, круглая отливка из одного калыпа и тонкие полоски сбоку – ясное, четкое доказательство поврежденного ствола.

– Где брал? – холодным голосом спросил Чигирька у Маркела, показывая пальцем на третью пулю. – Опять человека стреляли?

– Нет, эту пулю я из дерева вырубил.

– Кто стрелял?!

– Не знаю, не видел… – не моргнув глазом, соврал Маркел, понимая, что для Чигирьки правда не нужна. – Был человек, успел убежать…