Адам Бодор - Зона Синистра

Однажды в послеполуденный час (когда автобус, на обратном пути из Колинды, давно уже, дребезжа, уехал в сторону Синистры) на полянах, где, меж пятнами снега, пестрели цветы шафрана и безвременника, появился человек. Он шел странно, немного боком, словно трусливая собака, обходя поблескивающие чернотой лужи талой воды и озираясь по сторонам. Выйдя к дороге, он в нерешительности остановился, даже слегка нагнулся над ней, будто опасаясь, что она, как река, понесет его в ту или иную сторону. Какое-то время он топтался в растерянности, пока внимание его не привлек скрип таблички на остановке. Подойдя к столбу, он уселся на землю, как пассажир, ожидающий очередного по расписанию рейса. На нем была куртка из черной искусственной кожи, грязные, вытертые до блеска штаны и шахтерский шлем с козырьком. На перекинутой через плечо узловатой палке болтался черный, до отказа набитый портфель. Кожа у чужака была серой, лицо — блестящим и голым, лишь вокруг подбородка топорщилась реденькая щетина. В затененных, лиловых глазницах маслянисто поблескивали глаза.

Дорожный смотритель Андрей следил за ним из окна — сначала просто так, потом взяв полученный от Коки Мавродин сильный, восемь на тридцать, бинокль, который, всегда в постоянной готовности, висел на оконной щеколде. Сейчас в перекрестье бинокля копошился чужак у столба.

Человек в шахтерском шлеме время от времени вскакивал, вслушивался в окружающую тишину, вновь и вновь обводил подозрительным взглядом окрестности, иногда нервно дергался, провожая взглядом пролетевшую стаю ворон. Потом зло посматривал на предвечернее солнце, блеклые желтые лучи которого вырывались из узких и длинных, вроде пиявок, облаков. Иной раз косился и на домик дорожного смотрителя, словно чувствуя, что оттуда за ним наблюдают.

За ним действительно наблюдали. Предыдущую ночь Андрей дежурил возле мертвого зверовода — хоть Андрея и уволили из помощников эксперта при морге, однако подежурить звали часто; утром, когда на смену ему пришел полковник Титус Томойоага, они вдвоем выпили денатурата, разбавленного небольшим пузырьком воды. Полковник принес новости: в Синистре действует комендантский час, наверно, скоро его введут и в Добрин-Сити — ночью кто-то свалил с постамента бюст Гезы Кёкеня, — так что лучше всем сидеть по домам. После того, как в Синистре кукольники и скоморохи вышли на улицу проводить генеральную репетицию и горные стрелки в них стреляли, по улице деревни тоже ходит патруль. Везде, куда ни посмотришь, из-за оград выглядывают молодые люди с длинными шеями, похожие на гусаков. На воротах и на заборах темнеют надписи углем, вроде: «Мы с вами» или «Лига ждет тебя». А на какой-то доске раскаленным гвоздем просто выжжено: «Свиньи».

Стоял конец марта, в воздухе плавали будоражащие ароматы и пыльца вербных сережек, летали проснувшиеся мухи. Река в долине бурлила, мутная от талой воды. Андрей, поднимаясь по серпантину, был уже на полпути к перевалу, когда ему встретился едущий со стороны Колинды послеполуденный автобус. Все стекла в нем были выбиты, и сидели в нем не горные стрелки, а люди с серой кожей, в шахтерских касках. За автобусом тянулся тяжелый, удушливый запах.

Дома Андрей как раз принялся за свой первый стакан, когда в дальнем конце поляны, мелькая на фоне снеговых пятен, появилась фигура пришельца. Скоро его шахтерская каска блеснула у дороги; чужак сел возле столба с табличкой. Он озирался, нервно вертел головой, особенно часто поглядывая туда, где за кучкой елей дымила труба на крыше избы Северина Спиридона. Потом долго следил за бездомной собакой, что бродила по каменистому склону, и опять с подозрением косился на домик дорожного смотрителя, из окна которого подсматривал за ним Андрей. Каждый раз, когда он вставал или шевелился, жесткая кожа его куртки громко скрипела.

Время шло; лиловой дымкой опускалась на поляны безнадежная тишина сумерек; устав ждать, пришелец поднялся с земли у столба и по полого поднимающейся тропе направился к домику дорожного смотрителя. Острый гребень его шлема поблескивал в сиянии тающего в небе облака. Чужак поднялся на крыльцо и, заслонившись рукой, как раз собирался заглянуть через стекло внутрь, когда Андрей открыл перед ним дверь. Чужак был точно таким, каким Андрей видел его в бинокль: лицо с сероватой, блестящей кожей, небритое, голое, с реденькой, робкой щетиной вокруг подбородка. От него шел удушливый, странный запах, какой стоит в залах ожидания.