Вильям Козлов - Поцелуй сатаны

— Мрачную картину вы нарисовали, — подытожил Уланов, завязывая тесемки на папке с рукописью.

— Как говорится, из песни слова не выкинешь, что есть, то и есть, дорогой Николай. «Жизнь писателя сурова, убивает наповал…»— как сказал на одном из собраний в Союзе писателей старейший русский литератор. Будь бы у меня сын-писатель, я его отговорил бы от этой профессии, честное слово!

Строков проводил его до двери, обитой изнутри синим дерматином. В прихожей — несколько пейзажей неизвестных современных художников, с потолка свисает китайский, расписанный иероглифами голубой фонарик.

— Когда роман-то выйдет? — спросил на пороге Сергей Иванович.

— Вячеслав Андреевич говорил, что осенью.

— Пять тысяч… — вздохнул писатель. — Разве это тираж?

— Потом можете где угодно переиздать, и то, что он вышел у нас, при оплате не имеет значения.

— Боюсь, что больше никто его не переиздаст, — с горечью в голосе сказал Строков, — «Демократия, гласность»… А вот человек написал честную, откровенную книгу о нашем литературном мире, и… все издатели в кусты! Гласность-то, оказывается, не для всех, мой дорогой. Да как такое можно? Все же узнают самих себя! И партийных деятелей затронул… Ох, как трудно людям отрешиться от прошлого рабского бытия! Слова-то легче произносить, чем дела делать.

— Я не смотрю на жизнь так мрачно, — сказал Уланов. — Вы написали замечательный роман и я верю, что его все прочтут! Заставят его переиздать и не раз, не два!

— Что-то должно измениться в нашей жизни, — пожалуй, впервые за всю встречу улыбнулся писатель и улыбка у него была очень приятной и моложавой, — Впервые слышу от своего редактора похвалу… Как-то не принято это было. Я уже давно пришел к выводу, что редакторы до последней страницы не знают, что они редактируют: талантливую книгу или очередной пустяк. Правда, их тоже можно понять: хорошая книга — хвалят писателя, могут даже премию дать, если писатель «свой», «удобный», а редактору — шиш! А уж очень плохая книга — несут в первую очередь редактора, а уж потом писателя…

— А нужен ли вообще редактор такому писателю, как вы? — задал Строкову давно мучивший его вопрос Уланов, — Я не знаю, были ли редакторы у Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого? По-моему, редактор необходим лишь плохому писателю.

— Были умные, образованные издатели, — улыбнулся Сергей Иванович. И они решали судьбу рукописи, ведь от ее издания зависел доход издателя. То есть издатель был заинтересован в авторе, а у нас… Редактору наплевать на автора, он материально в нем не заинтересован и поэтому творит с рукописью, особенно если автор слабохарактерный, что хочет. Чаще всего редактор страшнее любого цензора — он может запросто вместе с водой и ребенка выплеснуть из рукописи… Я думаю, институт редакторов появился у нас тогда, когда после революции в литературу хлынули малограмотные, необразованные люди…

— По призыву Максима Горького? — вставил Николай.

— Уж скорее — партии, которой захотелось руководить всем в стране, в том числе и литературой.

— Мне тоже порой кажется, что я не своим делом занимаюсь, — признался Уланов — Кому нужен писатель, за которого редактор переписывает рукопись?

— А вы не переписывайте, — улыбнулся Строков. — Возвращайте. Значит, к вам пришел не писатель, а ремесленник. Писателей — единицы, а ремесленникам несть числа.

Выйдя на Приморское шоссе, Уланов подумал, что впервые встретился с интересным человеком в литературной среде, до этого он имел дело с какими-то будто напуганными, безликими молодыми и немолодыми литераторами, скорее всего, с ремесленниками. Принесли книгу в кооперативное издательство и вроде бы чего-то боятся. А чего, спрашивается? Своей тени, что ли?.. Ведь за издание рукописи платят деньги из своего кармана. А Строков произвел на него впечатление умного человека, убежденного в своей правоте. И роман его «Круг» написан страстно, откровенно, с болью за национальную русскую литературу. Правда, Уланов как-то не обращал внимания, что существуют русская и советская литературы, а Сергей Иванович вот обратил… Почему-то русской литературой именуют дореволюционную классику, а советской — современные спекулятивные поделки разных лет, ничего общего не имеющих с настоящей художественной литературой, начиная от розово-сиропских сталинских и кончая лживыми брежневскими, про которые все уже забыли. А производители этой рабски угоднической макулатуры увенчаны высокими наградами, премиями, нет-нет, да и тоже вылезут в том или ином литературном журнале, где еще главенствуют их дружки-редакторы, клевавшие из одной кормушки, со статьями, в которых стараются реабилитировать себя…