Вильям Козлов - Поцелуй сатаны

Уланов проскочил через Кировский мост, его «Жигули» позвякивали, как консервная банка. Нужно будет в деревне подтянуть все гайки, крепления. Эта машина не рассчитана на многолетнюю эксплуатацию, да еще по таким разбитым дорогам. За границей машины меняют чуть ли не каждый год, а у нас только в очереди нужно отстоять много лет, чтобы купить новую машину… Снова солнце весело гуляет по городу, в нежно-розовый цвет окрасился на площади памятник Суворову, изумрудно блестела трава на Марсовом поле. Наверное, только что полили. В Лебяжьей канавке парами плавали утки. Не все весной улетели из города, но вот где они утят будут выводить?

Утром Николай уезжает в Палкино. Совершенно неожиданно оттуда заявилась в Ленинград Алиса. Опять что-то происходит с ней! Объяснить, почему не поехала с ним, а буквально через три дня примчалась в Ленинград, так и не смогла. Лидия Владимировна обрадовалась ей, вот уже четвертый вечер подряд обе пропадают в театрах. Вообще-то, Алису можно понять: что она видит в деревне? Близко даже клуба нет, не говоря уже о библиотеке. Наверное, соскучилась по городу. Главное, чтобы не встречалась с наркоманами. Стоило ей выкурить хотя бы одну сигарету с гашишем или марихуаной, как огромные глаза ее затягивала мутноватая пелена, а затем они светлели, расширялись и приобретали нестерпимый голубой блеск, так что и зрачков становилось не видно.

Странно Алиса ведет себя с ним: спит в бабушкиной комнате на раскладушке, хотя та уже давно догадалась, что они близки и стелила им на диван-кровати. Николай как-то поинтересовался, мол, какая муха укусила девушку, но та лишь странным долгим взглядом посмотрела ему в глаза и ничего не ответила. Он ломал себе голову, что на нее накатилось, но так ни до чего и не додумался. Однако ее холодность задевала его. Правда, издательские дела занимали весь его досуг: Вячеслав Андреевич Селезнев опять нагрузил двумя рукописями, нужно было их срочно прочесть и встретиться с авторами. Вечерами Уланов допоздна читал рукописи. Это, конечно, не Строков, но тоже было неплохо. Повесть о бомжах, которых, оказывается, в стране несколько миллионов, а роман — про молодого литератора, который так и не смог опубликовать ни одной своей книжки и ушел работать в магазин «Мясо-овощи» продавцом. Там познакомился с женой заведующего художественной редакции издательства, стал снабжать ее вырезкой и филе, и та через мужа помогла ему издать две поэтических книжки… Селезнев, смеясь, сказал, что узнал в заведующем редакцией Антона Ионовича Беленького…

Оба автора молодые, сердитые. Они тоже выражали недовольство существующим в Ленинграде положением русских литераторов… «С русской физиономией лучше и не соваться в наше отделение!» — заявил один из них. Оказывается, он автор уже двух книг, вышедших в Москве, но до сих пор не принят в Союз писателей. «Зарубают в секретариате… эти!» — со злостью вырвалось у Василия Чубакова. Это который написал про поэта-мясника.

Николай поставил «Жигули» во дворе, так, чтобы было видно из окна. Впрочем, украсть не украдут — у него замок на руле и педали сцепления — но хулиганье может поцарапать кузов, написать гвоздем матерное слово. В прихожей его встретила Алиса. Она была порозовевшая, в синем халате, на пышных волосах — тюрбан из махрового полотенца. Только что вылезла из ванны.

— Голодный? — коротко спросила она.

Бабушки дома не было.

— Я тебя съем! — сделал зверское лицо Николай и притянул ее к себе. Девушка оттолкнула обеими руками.

— На плите все стоит — разогрей и ешь, — холодно произнесла она. Повернулась и снова ушла в ванную комнату. Щелкнула задвижка.

Пообедав, он постучал, слышно было, как шумит душ. Во дворе громко хлопнула крышка мусорного бака. Иногда ребятишки — что за привычка залезать на вонючие ржавые баки! — хлопали крышками, орали на весь двор, прыгали по гулким бакам.

— Потереть тебе спину? — спросил Николай. Из ванной в щель пробивалась желтая полоска электрического света.

В ответ молчание.

— Я ведь могу дверь сломать, — пригрозил он, зная, что задвижка держится на честном слове.

— Ломай, — донеслось оттуда.

Он легонько нажал на тоненькую, покрашенную серой краской дверь, запор отскочил и он вошел в ванную. Алиса стояла к нему боком, запрокинув мокрое лицо с прищуренными глазами к маленькой белой чашечке душа. Стройное оливковое тело, две молочно-белые груди с крупными сосками, узкая полоска на бедрах — след от плавок. Длинные желтые волосы облепили узкие плечи, теплая вода струилась, хрюкала, воронкой вворачиваясь в отверстие на дне голубой ванны. Не долго думая, он сбросил с себя одежду и перешагнул через край ванны. Тело ее было горячим, а груди — прохладными. Она не отвечала на его поцелуи, отворачивала голову.