Валерий Роньшин - Игра в дурака [сборник рассказов]

Поднял следователь Тряпкин воротник плаща, чтобы черви за шиворот не падали… «Да-а, — думает, — вот так приехал в Москву…»

— Всё! — захлопнул я рукопись.

Порфирий Дормидонтович неспешно раскурил свою знаменитую трубочку. И только после этого сказал; коротко! ёмко! по–шишигински:

— З аебись!

Однажды Порфирий Дормидонтович зашёл ко мне в гости. Мы выпили водки и сели играть в карты. Наигравшись, мы отправились в городской парк. Прогуляться.

Через парк протекала небольшая речушка. Мы остановились на середине мостика и стали глядеть на воду. По воде плавали утки. Сверху они напоминали тараканов.

— Жизнь, — сказал Порфирий Дормидонтович задумчиво, — это бесконечная череда дней.

— Пожалуй, — согласился я и, записав изречение великого писателя, плюнул в воду.

— Кстати, о плевках, — сказал Шишигин. — В московском зоопарке был сторож по фамилии Никодимов. Он болел туберкулёзом. И каждое утро, проходя мимо бассейна с бегемотом, Никодимов туда плевал. И представьте себе, бегемот тоже заболел туберкулёзом. И скончался. Вот так–то, Валерий Михалыч.

— А Никодимов? — спросил я.

— А что Никодимов?.. — пожал плечами Порфирий Дормидонтович. — Месяц спустя заразил СПИДом орангутанга.

— В клетку с орангутангом стал плевать? — спросил я.

— Ха–ха–ха! — весело рассмеялся Шишигин. — Ага, в клетку стал плевать… Какой вы, Валерий Михалыч, в сущности, ещё ребёнок.

Однажды я опять шёл по больничному коридору. А навстречу мне опять попался главврач. И опять с похмелья.

— Валерий Михалыч, — окликнул он меня.

— Я вас слушаю.

— Это вы делали операцию этому, как его… больному Мурашкину?

— Я. А что, снова баллоны перепутал?

— Ну, положим, вы ему вовсе забыли наркоз дать, но не в этом дело. — Главврач порылся в кармане своего грязного халата и, словно фокусник, извлёк оттуда… мой пейджер.

— Ой, — радостно ойкнул я. — Где вы его нашли? Я вчера всю квартиру перерыл. Ну, думаю — всё…

— Мы его нашли у больного Мурашкина, — сказал главварч. — В кишечнике.

— А где сам Мурашкин? — спрашиваю я с неприятным предчувствием.

— Точно сказать не могу, — отвечает главврач. — Но одно из двух: либо он ещё в морге, либо уже на кладбище.

— Да-а, — протянул я смущённо. — Надо же. И что теперь делать?

— Пойдёмте пивка попьём, — предложил главврач. — У меня вобла сушёная есть.

И мы пошли пить пиво… После третьей кружки главврач сказал:

— Пейджер — это что, я, помню, у одного мужика в желудке «мобильник» забыл. А он на похоронах возьми и зазвони. Вдову чуть кондрашка не хватила. Ха–ха–ха!.. — захохотал главврач, но тут же оборвал свой смех. — Извините.

…После десятой кружки главврач сбивчиво забормотал:

— Валерий Михалыч… в прошлый раз вы прочли мне своё замечательное стихотворение… Я был потрясён! Просто потрясён! Волшебные строки… глубина замысла…. Я пришёл домой. Всю ночь не мог уснуть… Всё курил… курил… А под утро тоже написал стихотворение. Почти как ваше, даже некоторые строчки совпадают. Получилось что–то очень философское. Я бы даже сказал — космическое…

— Хватит трепаться, — перебил я, сдувая пену с кружки. — Читайте лучше свой стишок.

Главврач встал, суетливо поправил узел галстука.

— Это стихотворение я посвящаю своей горячо любимой жене Маше, — хриплым голосом произнёс он. Потом откашлялся и с выражением прочёл:

По небу летят самолёты.

По рельсам бегут поезда.

Завтра наступит завтра.

Вчера было только вчера.

Мама опять моет раму.

Папа пошёл в туалет.

Аптека торгует презервативами.

Я не рожусь на свет.

Человек человеку — друг.

А также товарищ и брат.

Моя жена висит вместо лампочки.

Я этому очень рад!

— Ну как? — спросил главврач, заметно волнуясь.

— Для первого раза потянет, — похвалил я. — В особенности вам удались две последние строки. Я прямо вижу вашу любимую жену Машу, висящую вместо лампочки…

Главврач смущенно потупился. Ему было приятно.

Однажды я зашёл в гости к Порфирию Дормидонтовичу, чтобы выпить водки и поиграть в карты. А у него форменный скандал.

— Это что ж такое?! — орёт великий писатель на Мвангу. — Взяла и грязные ноги на чистую подушку положила!