Валерий Роньшин - Игра в дурака [сборник рассказов]

Наступил полдень. Бог молчал.

Лия лежала на диване. Усталость не покидала её.

Вскоре пришёл Агузаров. Лиин любовник.

И начал врать.

— Почему вы всё время врёте, Агузаров? — устало спрашивала у него Лия.

— Я никогда не вру, — соврал Агузаров.

Наступил вечер. Бог молчал.

Агузаров лежал на Лии. Лия смотрела в потолок. Она очень устала.

— Любовь, — вздыхала Лия, — это утлый челнок в бушующем океане. Слезьте с меня. Я устала.

Наступила ночь. Бог молчал.

Агузаров храпел.

— Какая же вы свинья, Агузаров, — толкала его Лия. — Я так устала, а вы мне мешаете спать.

Агузаров обиделся, напился и ушёл. На улице он упал в лужу.

Наступило утро. Бог молчал.

Агузаров лежал в луже.

«Какое высокое небо, — думал он, глядя вверх, — а я и не знал».

Подъехал милицейский фургон. Из него вылезли два милиционера. Тонкий и толстый.

— Ты кто такой? — спросил тонкий у Агузарова.

— Свинья, — ответил Агузаров. Впервые в жизни ему захотелось сказать правду.

— Оно и видно, — хмыкнул толстый.

Милиционеры повезли Агузарова в вытрезвитель.

По дороге Агузаров умер. Душа его выпорхнула из милицейского фургона и улетела к Богу.

— Господи, почему ты молчишь? — спросила душа у Бога.

Бог молчал.

Воротников проспал весь день. А когда проснулся — была ночь. Спать больше не хотелось. О взял телефонную трубку и набрал первый попавшийся номер. Долго никто не отвечал. Наконец сонный женский голос сказал:

— Алло.

Воротников молчал.

— Я вас слушаю, — сказала женщина.

Воротников молчал.

— Ну говорите же, — с досадой произнесла женщина.

Воротников молчал.

— Почему вы молчите?.. — спросила женщина. — Говорите…

Воротников молчал.

В голос женщины проступили просящие нотки:

— Зачем вы это делаете? Я прошу вас, перестаньте…

Воротников молчал.

— Это жестоко, наконец, — рвался женский голос, — скажите хоть что–нибудь… Пожалуйста…

Воротников молчал.

— Не молчите! Не молчите! Не молчите!.. Я сейчас сойду с ума! НУ НЕ МОЛЧИТЕ ЖЕ!

У женщины началась истерика. Она зарыдала.

Вороников молчал.

Однажды я сел в поезд и поехал в город N. Напротив сидела старушка и обмахивалась веером.

— Я прямо фрейлина, — говорила она.

Молодой человек, сидящий справа от меня, немного подумал и сказал:

— Да.

На верхней полке лежала влюблённая девушка и задыхалась от любви.

— Когда–то давным–давно, — принялась вспоминать старушка, — я стояла в очереди за мылом. Было очень жарко. Я достала веер и стала обмахиваться. Все так удивились.

За окнами вагона пробегали леса, поля, моя жена, семеро детей…

Жена кричала:

— Ты ещё пожалеешь! Ты ещё пожалеешь!

Дети кричали:

— Папа! Папа!

Вдруг раздался страшный грохот. Это влюблённая девушка грохнулась с верхней полки.

— Чаю! Дайте скорее чаю! — заверещала старушка, обмахиваясь веером.

Проводник вагона оказался Философом с большой буквы.

Он сказал:

— Чая не будет. НИ–КОГ–ДА!

Влюблённая девушка задыхалась на полу от любви.

— Послушайте, послушайте, — простирала она руки к молодому человеку. — Я вас люблю! Люблю!.. Возьмите меня! Возьмите!

Молодой человек немного подумал и сказал:

— Нет.

Влюблённая девушка на всём ходу выпрыгнула из поезда. Мы проводили её прощальными взглядами.

— Я тоже любила, — меланхолично сказала старушка, обмахиваясь веером. — Я тоже бросалась с поезда. Вернее, под поезд.

— Все мы бросаемся под поезд, — философски изрёк проводник.

Семеро детей писали мне: ”Здравствуй, папа. Мама вышла замуж. До свидания, папа».

По моей щеке катилась скупая мужская слеза.

— Мой первый муж, — вспоминала старушка, обмахиваясь веером, — работал в охранном отделении. Его очень ценило начальство. Потом он перешёл на работу в ЧК. И тоже зарекомендовал себя с самой лучшей стороны.

За окнами вагона пробегали весна… лето… зима… осень…

— А на самом деле, — объяснял проводник–философ, — нет ни зимы, ни весны, ни лета, ни осени.

— А что же есть? — спрашивали мы.

— НИ–ЧЕ–ГО.

Молодой человек немного подумал и сказал:

— Да.

Когда мы подъехали к городу N, его на месте не оказалось.

Мы растерянно озирались. Перед нами расстилалась безбрежная пустота.

— Куда это мы приехали? — не понимали мы.

— НИ–КУ–ДА. — объявил проводник.

И все замолчали. Молчала старушка, обмахиваясь веером. Молчал я. Молчал проводник. Молодой человек, правда, хотел что–то сказать, но немного подумал и не сказал.