Валерий Роньшин - Игра в дурака [сборник рассказов]

Старушка не донесла чашку до губ.

— Что вы говорите? Такой молодой…

Зудова пожала плечами.

— Смерть, знаете, не выбирает: старый, молодой… Гребёт всех подряд.

— Да, да, да, — часто кивала Елена Юрьевна.

Минуты три провели в скорбном молчании.

— Па–азвольте, — вдруг вскинулась соседка. — А не вчера ли я встретила покойника на Невском?

— Он был один?

— Нет, с какой–то дамой.

— Сволочь!

Ещё помолчали. За окном падал снег. В дверь звонили.

— Кто там? — спрашивала Зудова.

— Это дедушка Мороз! — неслось из–за дверей. — Он подарки вам принёс!

— Что за чушь? — открыла.

Действительно — Дед Мороз. В красной шубе, валенках, с белой бородой.

Шумно ввалился в прихожую: «Где тут у нас девочка Надя?»

— Наденька, ау! — звал он, проходя в комнату.

Зудова плелась сзади, растерянная.

— Послушайте, — наконец твёрдо сказала. — Наденька — это я. Других Наденек здесь нет.

— И вам четыре годика?

— Где–то около того.

— Слушайте, не морочьте мне голову, — начинал нервничать Дед Мороз. — Вот заявка! — лез он в карман шубы. — Ваша фамилия? Ваш адрес?..

— Да, мой… Видимо, это недоразумение.

— Я, как дурак, тащусь в такую даль, — кипятился Дед Мороз, — а мне заявляют: это недоразумение!

— Не переживайте, — вмешалась Елена Юрьевна. — А где ваша Снегурочка?

— В роддоме. Бортуется.

— Ну и не переживайте.

— Да я и не переживаю, — успокоился Дед Мороз. — Плевать я на всё хотел.

Он снял шубу, бороду и оказался молодым человеком по имени Сева.

— У вас выпить найдётся?

Выпить у Зудовой нашлось.

— А закусить?

Нашлось и закусить.

— Кайф, — сказал Сева — Дед Мороз.

Ушёл в туалет. Елена Юрьевна побледнела. Зудова провела её в спальню. Уложила на кровать.

— Сейчас вызову «Скорую».

…Ждать пришлось не долго.

— Здравствуйте, — сказал Воробьёв.

— Вот так встреча, — ахнула Зудова.

Выглядел он неважно. Располнел. Под глазами мешки. Залысина… Зудова от души всему этому порадовалась.

— Врачом стал? — спрашивала.

— Да какое там, — кривился Воробьёв. — Фельдшером.

И это приятно грело. Но всё же интересовалась сочувственно:

— Как же так? Ведь ты поступил… Из–за института и меня бросил.

— Поступил, да не закончил. Отчислили.

— За что?

Морщился от воспоминаний.

— Спорил много. Мне говорят: Земля плоская. А я: нет, круглая.

— Зря спорили, — заметил Сева — Дед Мороз.

— Сейчас бы я и не стал. Ради бога — пускай хоть квадратная.

— Хотите кофе? — предложил Сева как хозяин.

— Спасибо… А где больная? — Смотрел на Зудову. — Ты, что ли?

— В спальне… больная, — сказала Зудова.

…Долго не задержался.

— Ну как, мертва? — спросил Сева.

— Мертвее не бывает.

Зудова вздыхала.

— Бедная Елена Юрьевна…

— А мне так её ни капельки не жалко, — разливал кофе по чашечкам Сева — Дед Мороз. — Она своё пожила. Неизвестно, доживём ли мы до старости.

— Лично я не собираюсь, — сказал Воробьёв.

— И тебе не интересно знать, что будет дальше? — спросила Зудова.

— Я и так знаю. Солнце превратится в сверхновую звезду. Та сторона Земли, которая будет обращена к Солнцу, моментально сгорит. Испарения от закипевшего океана заволокут ночное полушарие. А металлические пары, выброшенные из Солнца, и вовсе испарят нашу планету. И останется от неё один лишь пар. — Воробьёв снял крышку с кофейника. — Вот такой…

— Круто! — захохотал Сева — Дед-Мороз.

— Философ, — усмехнулась Зудова.

Однажды осенним дождливым вечером я зашёл к одному старику, вскоре умершему.

— Холодно на улице? — спросил он вместо приветствия.

— Да нет, — ответил я. — Но этот дурацкий ветер…

В самом деле, меня всегда сильно раздражал холодный ветер, постоянно дующий в лицо… Старик рассеянно перебирал снимки, разбросанные по столу. До ухода на пенсию он работал фотографом.

Я тоже взглянул.

На одном из снимков молодая женщина сидела на скамейке в парке. На другом был маленький пустынный дворик, занесённый снегом…

— Меня интересует проблема одиночества, — сказал старик.

Я ничего не ответил. Я подумал, что, пожалуй, не стоило сегодня приходить к старику. Именно на минуты этого визита пришёлся упадок духа. Невесть откуда появилась апатия, сонливость… Вроде ничего явно не болело, однако же, всё было н е так.

И в голове, и в груди, и в желудке.

Старик моргал красненькими глазками. Ему, как видно, тоже не хотелось разговаривать. Но о чём–то надо же было говорить. Раз уж мы сидели друг против друга.