Таир Али - Ибишев

Как видение: июльское солнце пробивается сквозь разрезы на широких листьях инжирников, в ряд стоящих вдоль забора. В сухой пыльной траве одиноко стрекочут кузнечики. Она медленно идет по саду с большой кастрюлей в руках — тоненькая девочка–подросток в ситцевом платье. В кастрюле золотисто–коричневые зерна кукурузы — она собирается кормить цыплят. Теплый ветерок шелестит в кроне развесистого тутовника и крупные перезрелые плоды, срываясь с ветвей, шлепаются на асфальтовую дорожку, ведущую в сад. Девочка делает еще несколько шагов к курятнику и вдруг сердце ее начинает учащенно биться. Она удивленно поднимает лицо к небу, замирает, чувствуя, что вот именно сейчас, сию секунду произойдет что–то удивительное, что–то невероятное, в глазах ее темнеет, кастрюля выскальзывает из рук и зерна кукурузы рассыпаются по асфальту.

Тетушки, перебиравшие рис на веранде дома, услышали ее крик. Они бросились в сад. Но девочки нигде не было.

Ее искали повсюду — в доме, саду, на улице, и даже в соседних дворах. Обзвонили всех родственников и знакомых. И лишь через несколько часов безуспешных поисков кто–то обнаружил ее на дне заброшенного колодца на пустыре за домом.

Когда ее извлекли оттуда, она была без сознания. Девочку перенесли в дом, раздели и уложили в постель, и старшая тетка, осмотрев ее, шепотом сообщила женщинам страшное известие: Кебире потеряла девственность. При этом на ней не было ни царапин, ни ссадин, ни синяков. Ничего.

Женщины плакали, мужчины, вооружившись ножами, начали поиски виновного. Еще раз обыскали сад, соседние дворы, пляж, спускались в колодец, полный песка, сухой листвы и змей…

Кебире не приходила в сознание три дня и три ночи.

В тот первый, самый страшный вечер, плачущие женщины заперлись в спальне и губками, смоченными в теплой воде и настое ромашки, смыли с ее неподвижного тела подсохшую кровь — неумолимое свидетельство потерянной невинности.

На нее надели кипельно–белую ночную рубашку и расплели ей косы. И мать Кебире целовала ее волосы и била себя кулаками в грудь. И кто–то накинул черную ткань на зеркало в прихожей, и на телевизор, и остановил часы, будто в доме кто–то умер. И всю ночь в скалах безумно выли собаки. И бледное лицо девочки, лежащей на большой кровати с железным изголовьем, было покрыто ледяной испариной. И к утру первого дня ее мягкие шелковистые волосы цвета светлого каштана стали жесткими, курчавыми и совершенно черными. И к утру второго дня ее тело, молодое и стройное, стало наливаться неведомыми соками, грубеть, бедра раздались в ширину, как у рожавшей женщины, а грудь, аккуратная, едва оформившаяся, увеличилась настолько, что надетый на нее лифчик просто лопнул. И к утру третьего дня золотистая кожа Кебире потемнела и стала совершенно смуглой.

Она обрела дар. Три дня тысячеглазые ангелы показывали ей чудеса мира. Она видела шторм над Красным морем, и бирюзовое небо над Евфратом, и гору Арафат, вершина которой утопает в головокружительном мареве, и золотые купола мечети Амина, и засыпанную песками Медину, и преддверие Рая, и волосяной мост над ледяной преисподней…

Свое трехдневное отсутствие она назвала путешествием. И это было первым из семи, которые она должна была совершить.

Кебире показала маленький кожаный мешочек, расшитый бисером и лазуритом, привязанный к ее запястью, и, развязав его, высыпала на ладонь землю, взятую ею в святой Медине. И женщины клялись, что все время, пока она лежала без сознания, никакого мешочка не было. Чистая желтая глина была теплой на ощупь и пахла корицей и сиреневыми ирисами. Разведенная в воде она давала мутный осадок и оказалась превосходным средством против головных болей и женских болезней. Это было удивительно.

В год, когда произошла Великая Бумажная Революция, Кебире совершила свое пятое путешествие.

Они повторялись раз в пять лет.

Обычно это происходило поздней осенью: в конце октября — середине ноября. Приблизительно за неделю до начала транса Кебире сильно теряла в весе, становилась раздражительной и мучилась ужасными головокружениями. Потом она засыпала и тетушки, посменно дежурившие у ее постели все время, пока она отсутствовала, только и успевали промокать ледяной пот, градом катившийся по ее лицу.

С каждым разом эти путешествия становились все длиннее и опаснее, и Кебире открывались все новые тайны мира, и она становилась сильнее. И ей было предсказано, что, отправившись в свое последнее, седьмое путешествие, она, возможно, обретет бессмертие, и тогда даже черные птицы в небе над городом станут подвластны ей.